Слуга стоял разинув рот, потом кивнул. Тесса поняла: Старквэзер намеревался выставить их за порог, но в последний момент передумал. Она взглянула на Джема, который тоже был в полном недоумении, а потом на Уилла, стоявшего с невинным видом примерного мальчика из церковного хора. Кажется, другого он и не ожидал от старика.
– Ну что ж, тогда пошли, нечего тут торчать! – проворчал Старквэзер, не глядя на Тессу. – Идите за мной, я покажу вам комнаты.
* * *
– Ради всего святого! – воскликнул Уилл, ковыряясь вилкой в буроватом месиве на тарелке. – Что это такое?
Тессе и самой не удалось распознать блюдо. Слуги Старквэзера – почти все согбенные старики и старухи, да еще экономка с кислой миной – выполнили его указание и поставили на стол еще три прибора. На ужин подали темное комковатое рагу, которое накладывала из серебряной супницы старуха в черном платье и белом чепце, такая древняя, что Тесса едва усидела на месте, порываясь вскочить и помочь ей. Разложив еду по тарелкам, она зашаркала прочь, оставив Джема, Тессу и Уилла одних. Они переглядывались, не зная, что и делать.
Для Старквэзера тоже накрыли, но он не пришел. На его месте и Тесса не спешила бы к столу. Рагу было ужасно: переваренные овощи и жесткое мясо, а в тусклом свете гостиной блюдо выглядело совсем несъедобным. В тесной комнатке горело всего несколько свечей, обои на стенах давно потемнели, зеркало над незажженным камином – мутное и грязное. Девушка почувствовала себя неуютно в открытом вечернем платье из синей тафты – его пришлось одолжить у Джессамины, а потом отнести к Софи, чтобы выпустить швы, иначе Тесса в него бы просто не влезла. В полумраке платье казалось синим, как синяк.
Отсутствие хозяина за ужином было довольно странным – ведь он сам пригласил их к столу, а потом не явился. Когда слуга (кстати, такой же древний, как и та служанка, что подавала рагу) проводил Тессу в комнату, заставленную грубой и массивной мебелью, там оказалось на удивление темно. Будто Старквэзер экономил на освещении, хотя, насколько знала Тесса, колдовской огонь ничего не стоил. Может, хозяину просто нравилась темнота.
Ее комната была холодной, темной и изрядно зловещей, камин едва тлел и тепла не давал. По обеим сторонам вырезаны молнии, тот же символ украшал и белый кувшин с ледяной водой для умывания. Наскоро вытирая озябшие руки и лицо, Тесса недоумевала, почему он не попался ей в «Кодексе», наверняка ведь означал что-то важное. Лондонский Институт был украшен лишь символами Анклава – ангелом, поднимающимся из озера, или четырьмя буквами «с» и «к», означавшими Соглашение и Совет, Конклав и Консул.
Повсюду висели старые портреты в тяжелых рамах – в спальне, в коридорах, вдоль лестницы. Переодевшись в вечернее платье, Тесса услышала звонок к ужину и спустилась по лестнице – чудовищному резному сооружению эпохи короля Якова. На площадке она остановилась, чтобы рассмотреть портрет девочки с длинными белокурыми волосами в старомодном платьице и с огромной лентой вокруг маленькой головки. Личико было худое и бледное, но глаза живые и веселые, в отличие от всего остального в этом мрачном доме.
– Адель Старквэзер, – раздался голос несколькими ступенями ниже. – Тысяча восемьсот сорок второй, судя по табличке.
Тесса повернулась к Уиллу, который стоял, широко расставив ноги и сложив руки за спиной, и хмуро глядел на портрет.
– В чем дело? Вполне симпатичная девушка… наверно, дочка или внучка Старквэзера.
Уилл покачал головой, переведя взгляд с портрета на Тессу:
– Кто бы сомневался. Судя по обстановке, Старквэзеры уже много поколений заправляют здешним Институтом. Видела нарисованные молнии?
Тесса кивнула.
– Это символ семьи Старквэзеров. Он здесь встречается повсюду, как и символ Анклава. Если не чаще. Не стоило бы им вести себя так, будто Институт на веки вечные останется за их семьей. Нельзя наследовать пост. Главу назначает Консул, а само здание принадлежит Анклаву.
– Но ведь родители Шарлотты тоже управляли Институтом до нее!
– Отчасти поэтому старину Лайтвуда так разбирает. Институты не были задуманы как семейные подряды. Шарлотта получила должность потому, что Консул знает – она ее достойна. Опять же, она – лишь второе поколение. А вот это все… – Уилл обвел рукой портреты и лестничную площадку, подразумевая и странного, одинокого Алоизиуса Старквэзера, – словом, понятно, почему старик убежден, что может вышвырнуть нас отсюда.
– Безумен, как хмель, говаривала моя тетушка. Ну что, пойдем к столу?
Решив проявить галантность, Уилл подал Тессе руку. Она молча кивнула, глядя прямо перед собой: вырядившийся к ужину Уилл был совершенно неотразим, а Тесса пыталась сохранить присутствие духа – сегодня оно ей точно понадобится.
Джем уже ждал их в гостиной, Тесса села рядом с ним в ожидании хозяина. На тарелке остывало рагу, в бокале краснело вино, но Старквэзера и в помине не было. Уилл пожал плечами и приступил к трапезе, хотя довольно скоро пожалел об этом.
– Что это такое?! – продолжал он, поддев злосчастный кусок вилкой и поднеся к носу.
– Может быть, пастернак? – предположил Джем.
– Пастернак с огорода самого Сатаны! – воскликнул Уилл. Он огляделся по сторонам: – Вряд ли здесь есть пес, которому можно это скормить.
– Здесь вообще нет домашних животных, – огорченно заметил Джем, который любил всех зверей без разбору, даже злополучного и злопамятного кота Черча.
– Видимо, передохли, наевшись пастернака, – вздохнул Уилл.
– Да уж, – печально сказал Тесса, отложив вилку. – А ведь я так проголодалась!
– Вон там есть домашние булочки! – утешил ее Уилл, указывая на укрытую салфеткой корзиночку. – Впрочем, берегись – они твердые, как камень. Ими можно кидаться в тараканов, если они набросятся на тебя посреди ночи.
Тесса скорчила рожицу и попробовала вино. Оно оказалось кислым, как уксус. Уилл положил вилку и радостно произнес нечто в духе Эдварда Лира из его «Книги чепухи»:
Жила-была дева в Нью-Йорке,
Откушать настроилась в Йорке,
Но хлебушки были, как камешки,
А пастернаки, как…
– Рифмовать «Нью-Йорке» и «Йорке» нельзя! – перебила Тесса. – Ты жульничаешь!
– Знаешь, тут она права, – откликнулся Джем, вращая в тонких пальцах бокал вина. – Особенно если учесть, что вполне очевидна рифма «скатерке» или «четверке»!..
– Добрый вечер. – В дверном проеме замаячила массивная тень Алоизиуса Старквэзера. Тесса смущенно гадала, сколько же он простоял там. – Мистер Херондэйл, мистер Карстаирс, мисс…э-э…
