Внезапно Валентина Сергеевна почувствовала необыкновенную легкость. Тело стало невесомым, казалось, она сейчас оторвется от скользкой лавки и поднимется в воздух. Голова наполнилась легким, нежным звоном. Она попыталась приподняться.
— Лежи, лежи, — услышала повелительный голос. Женщины стояли рядом. Их потные тела поблескивали в свете свечей, распущенные волосы струились по плечам, лица казались черными масками.
Внезапно они тихо запели. Песня показалась Петуховой знакомой. Нечто подобное она слышала на кладбище.
Внезапно дверь распахнулась, и вошел старик, одетый в черную и длинную хламиду, встал по другую сторону скамьи.
Пение усилилось. Женщины упали на колени и начали исступленно раскачиваться, голоса их стали совсем дикими.
Старик что-то крикнул. Песня оборвалась. Стояла тишина. Только где-то в банной духоте скрипел сверчок. От его мелодичного скрипа на душе Петуховой полегчало. Наконец старик заговорил. Петухова поняла: он произносит какое-то заклинание.
Полупонятные слова, как гвозди, впивались в сознание. Загустевший воздух кружил голову, перед глазами плясали огненные точки.
В руках у старика что-то трепыхалось. Раздался неприятный, скрежещущий звук, и на Валентину Сергеевну хлынула струя горячей жидкости. Она попыталась вскочить, но женщины крепко прижали ее к скамье. Старик бросил ей на грудь что-то мягкое и теплое. Как поняла Валентина Сергеевна, это была только что зарезанная курица, ее тушка продолжала биться, вызывая невыразимое отвращение. Теплая струя, хлынувшая на нее, была, конечно, куриной кровью. Женщины стали размазывать ее по телу Валентины Сергеевны, мазать себе лица и руки. Петухова вскочила со скамьи. Почувствовала себя совершенно другой. Тело переполняла жизнь, как будто ей снова было восемнадцать.
Ей сунули в руки ковш. Она отхлебнула, почувствовала знакомый вкус и сделала еще большой глоток. Что-то случилось со зрением. Прекрасно все видела, как будто на дворе была не ночь, а день. Перед ней кружились нагие тела, и она сама кружилась вместе с ними. Все выскочили на улицу.
Огромная желтая луна висела прямо над ними. Петухова подпрыгнула от восторга и почувствовала, как повисла в воздухе.
— А что, девки, не слетать ли нам на кладбище? — предложил старик. С визгом и хохотом взмыли они в воздух и понеслись над темным лесом. Впрочем, для Петуховой лес не был темным, она видела каждую травинку, каждый гриб, более того, видела и что находится под землей. Вон крот мирно спит в своей норе, а вон под вывороченным пнем свернулась гадюка. В одном месте ей почудилось красное свечение, приглядевшись, она увидела котел.
— Что это? — спросила она у летевшего рядом старика и указала на непонятное.
— Клад, наверное, — равнодушно ответил он. — Тут по лесам их много закопано. Леса старинные, разбойничьи.
Подлетели к старому кладбищу и медленно опустились на землю у какой-то могилы.
Тут повторилась церемония, свидетелем которой Валентина Сергеевна оказалась в свое первое посещение кладбища.
Женщины встали в ряд и затянули какую-то унылую мелодию. Неожиданно для себя Петухова тоже присоединилась к ним и стала неуверенно подпевать. Старик между тем зажег костер и бросил туда горсть какого-то порошка. Зеленый столб света взметнулся над кладбищем.
Валентина Сергеевна увидела, что мертвый в гробу зашевелился и стал выбираться из гроба.
Наконец над могильным холмиком показались сначала руки, а затем голова. И скоро человек уже стоял у собственного памятника.
— Здорово, майор! — грубовато приветствовал его старик. Тот попытался встать по стойке «смирно», но у него ничего не получилось. Он напоминал марионетку, которую дергают за ниточки.
— Ты мне нужен, — продолжал старик. — Ступай в деревню, чтобы до рассвета был у меня.
Труп покорно заковылял, не разбирая дороги, натыкаясь на ограды и памятники.
— Координация движений нарушена, — задумчиво сказал старик, — давно не вставал. Но к утру доковыляет.
Выражение «координация движений нарушена» потрясло Петухову больше всего виденного. На этом экскурсия была закончена. Нечистая сила, свистя и гикая, полетела обратно.
Когда они вернулись во двор и зашли в ту же баню, Валентине Сергеевне молча сунули в руки ковш с давешним напитком.
Ковш пошел по кругу, и скоро все повеселели.
— Теперь и помыться не мешает, — весело сказал старик. — Поддай-ка пару, Глафира.
И снова наступило утро. Проснулась Петухова на кушеточке, куда положила ее заботливая молодица. Проснулась и сразу вспомнила ночные приключения. Да было ли это? Она потянулась, огляделась. Сквозь окно, закрытое ставнями, пробивались лучи света. В полумраке различила на диванчике аккуратно сложенную одежду. Вскочила, стала торопливо одеваться. Когда надевала юбку, нащупала в поясе, в потайном кармашке, что-то твердое.
«Крестик!» — вспомнила она. Осторожно вытянула цепочку, взяла крестик в руки и вдруг вскрикнула от боли. Крестик обжег руку, будто раскаленный. Она засунула его снова в карманчик и вышла из комнаты.
Это был странный дом. Снаружи совсем небольшой, внутри же полон каких-то закоулков, коридоров, комнатушек.
Валентина Сергеевна некоторое время плутала по лабиринту, наконец вошла в знакомую комнату. Старик Асмодей был один, играл сам с собой в шахматы. Увидев Петухову, радостно заулыбался.
— Ну как спала? После кувырканий, надо думать, сладко. И то хорошо. Ну как тебе ведьмой? Тем более в наше сверхрациональное время.
Валентина Сергеевна в какой уж раз обратила внимание на речь старика: то он выражался по-простонародному, то говорил нарочито книжным языком. Нет, не прост старичок, не прост!
— Ой, касаточка моя, а что это у тебя юбка дымится? Валентина Сергеевна схватилась за потайной карман.
— Что там у тебя? Ну-ка, дай посмотреть, — Он вскочил, одной рукой, как клещами, больно сжал плечо Петуховой, другой ловко залез в карманчик и вынул крестик.
— Батюшки! — воскликнул он. — Знак Божий — и где, в моем доме? Откуда он у тебя?
— Бабушкин, — чуть слышно отозвалась Петухова.
— Это Аглаи Дормидонтовны, что ли?
Петухова молча кивнула головой.
— Кто же тебя надоумил взять его с собой? Отвечай!
Петухова молчала.
— Понимаю, — задумчиво сказал старик. — На всякий случай, мало ли что. Уберечься хотела. Но теперь он тебе ни к чему. Ведьме крест хуже соли, — Он зажал крест между пальцами и дунул на него. На стол упала одна капля, затем другая, через минуту крест превратился в лужицу металла, поблескивающую на столе. По форме Она напоминала звезду.
