На солнечном дворе стоял оливковый автофургон с надписью ТЮРЬМА ЛАС-ВЕГАСА. Ларри и Ральфа втолкнули внутрь. Дверь захлопнулась, двигатель заработал, и они тронулись. Ральф и Ларри сидели на жестких деревянных скамейках.
Ральф тихо произнес:
— Я слышал, весь Вегас соберется там? Думаешь, они распнут нас, Ларри?
— Это или что-нибудь в этом роде. — Он посмотрел на Ральфа. Шляпа его была помята, перо выглядело побитым и истерзанным, но по-прежнему задиристо торчало из-под ленты. — Ты боишься, Ральф?
— Чертовски, — прошептал Ральф. — Я не выношу боли. Я даже к доктору-то ходить боялся. Хотел бы я знать, зачем все это. Пока я только вижу, что он устроит с нашей помощью большой спектакль. Мы для этого здесь оказались?
— Я не знаю.
Ларри тоже был напуган, но внизу, под страхом, было безмятежное ощущение покоя. Все будет, как надо.
— Я не испугаюсь зла, — пробормотал он. Потом он закрыл глаза и подумал о Люси. О своей матери. Отрывочные воспоминания. Он встает в школу рано утром. Он перестал ходить в церковь. Вместе с Руди они нашли порнографический журнал в канаве и просмотрели его от корки до корки — им тогда было по девять лет. Он смотрит чемпионат США по бейсболу вместе с Ивонной Ветерлен.
Он не хотел умирать, он боялся смерти, но он обязан примириться с ней, насколько это возможно. В конце концов, выбор был сделан не им, и он начинал верить в то, что смерть — это всего лишь комната ожидания, артистическая уборная, где ты проводишь время перед выходом на сцену.
Фургон остановился, и дверь распахнулась. Снаружи хлынул яркий солнечный свет, и они изумленно заморгали. Рэт-Мен и Берлсон впрыгнули внутрь. Вместе с солнечным светом в фургон хлынул и звук — низкий, шелестящий шорох, услышав который, Ральф опасливо склонил голову набок. Но Ларри знал, что это за звук.
В 1986 «Тэттерд Ремнантс» играли перед самой большой аудиторией в своей жизни — они предваряли выступление Ван Халена в Чевиз Рэвин. И звук, донесшийся до них перед выходом на сцену, был точно таким же. Так что когда он выходил из фургона, он знал, чего ему ожидать, и лицо его не изменилось, хотя Ральф позади него и охнул от изумления.
Они стояли на лужайке перед гигантским отелем-казино. Перед входом возвышались две золотые пирамиды. Прямо на траве стояли две автоплатформы. На каждой из них было по клетке, сваренной из стальных труб.
А вокруг стояли люди.
Они окружили лужайку не совсем правильным кругом. Они стояли на автомобильной стоянке казино, на ступеньках, ведущих к парадному входу, на подъездной дороге. Некоторые юноши помоложе посадили своих девушек себе на плечи, чтобы те могли лучше разглядеть предстоящую праздничную церемонию.
Ларри оглядел толпу, и все те, на кого устремлялся его взгляд, отворачивались в сторону. Казалось, на всех лицах застыло выражение обреченности.
Его и Ральфа подтолкнули к клеткам, и по пути Ларри заметил машины с буксирными крюками и цепями. Но первым понял их предназначение Ральф. В конце концов, именно он чуть ли не всю свою жизнь имел дело с техникой.
— Ларри, — сказал он. — Они собираются разорвать нас на части.
— Давайте, забирайтесь, — сказал Рэт-Мен, дохнув ему в лицо запахом чеснока. — Забирайся, сукин сын. Сейчас вы с дружком прокатитесь на тиграх.
Ларри поднялся на автоплатформу.
— Давай свою рубашку, сукин сын.
Ларри снял рубашку, и утренний прохладный ветерок приласкал его кожу. Ральф снял свою. Шепот прошел по толпе. После многодневной ходьбы они очень сильно похудели; отчетливо было видно каждую косточку.
— Заходи в клетку, тощий зад.
Ларри повиновался.
Теперь распоряжения стал отдавать Барри Дорган. Он переходил с места на место, проверяя, все ли готово. На лице у него застыла гримаса отвращения.
Четверо водителей влезли в кабины и завели свои машины. Ральф схватил один из приваренных наручников и швырнул его в квадратное отверстие в стенке клетки. Наручник попал Полу Берлсону в голову, и по толпе пробежал нервный смешок.
Дорган сказал:
— Не стоит делать этого, парень. А то мне придется послать к тебе несколько ребят, чтобы они тебя усмирили.
— Пусть делают свое дело, — сказал Ларри Ральфу. Потом он бросил взгляд на Барри Дергана. — Эй, Барри, тебя этому научили в полиции Санта-Моники?
И снова рябь смеха пронеслась по толпе.
— Жестокое обращение с заключенным! — закричал какой-то смельчак. Дорган вспыхнул, но ничего не сказал. Он подтянул цепи поближе к клетке Ларри, и Ларри плюнул на них, удивившись, что у него хватило на это слюны. Негромкие звуки одобрения раздались где-то сзади, и Ларри подумал: «Может быть, вот оно, может быть, они взбунтуются…»
Но сердце его не верило в это. Слишком уж бледными и скрытными были их лица. Здесь никогда не произойдет открытого восстания.
Дорган, Рэт-Мен и еще один человек вошли в его клетку. Рэт-Мен открыл для Ларри приваренные к цепям наручники.
— Вытяни руки, — сказал Дорган.
— Удивительная штука — закон и порядок, да, Барри?
— Вытяни руки, черт тебя побери!
— Ты что-то плохо выглядишь, Дорган. Как твое сердечко в последние дни — не пошаливает?
— В последний раз говорю тебе, дружок. Вытяни руки.
Ларри повиновался. Наручники скользнули на его запястья и защелкнулись. Все трое вышли из клетки и закрыли дверь.
— Люди, вы все знаете, что это несправедливо! — закричал Ларри, и его голос, натренированный долгими годами пения, прокатился над толпой с удивительной силой. — Я не жду от вас, чтобы вы помешали этому, но я хотел бы, чтобы вы это запомнили! Нас убивают, потому что Рэнделл Флегг боится нас! Он боится нас и тех людей, от которых мы пришли сюда! — Растущий ропот пробежал по толпе. — Запомните, как мы умрем! И знайте, что в следующий раз, возможно, настанет ваша очередь умереть так же, как мы.
Снова глухой, сердитый ропот, а потом — молчание.
— Ларри! — крикнул Ральф.
Со ступенек «Гранд-Отеля» спускался Рэнделл Флегг. Рядом с ним шел Ллойд Хенрид. Флегг был одет в джинсы, клетчатую рубашку, джинсовую куртку с двумя пуговицами на нагрудных карманах и стоптанные ковбойские ботинки. Единственным звуком во внезапно наступившей тишине было цоканье его каблуков.
Темный человек усмехался.
Ларри уставился на него. Флегг остановился перед клетками и поднял взгляд вверх. В его усмешке было какое-то черное очарование. Он полностью владел собой, и Ларри внезапно понял, что это — его звездный час, апофеоз всей его жизни.
Флегг отвернулся от них и оглядел толпу.
