Бонни отвернулась, положив голову на подголовник. При этом улыбка не сходила с её лица. Я вернулась к Вранглеру. Передо мной встал выбор: переодеться в другую одежду или надеть тёплую пижаму.
Но сняв кофту, я прилегла на секунду и почти сразу же заснула, так и не переодевшись.
Когда я проснулась, Вранглер не стоял на месте.
Джип содрогнулся от резкого разворота. Я сразу подскочила — одновременно проснулась и Лилит. Её заспанные глаза выражали общее для нас обеих недоумение.
За рулём был Роб. От высокой скорости рычаг на коробке передач дрожал.
АШ: Роб, что такое?
Роб: Бонни сбежала. Она поехала назад, к тому повороту.
Я перебралась на пассажирское кресло. Сон как рукой сняло.
Лилит: Что? Как она высвободилась?
АШ: Она с Клайдом?
Роб: Ударила его по голове и выволокла из машины. Я не стал дожидаться, пока он оклемается, но они с Блюджей нас догонят.
Мы с Лилит оглянулись. Две фары машины Блюджей постепенно приближались, освещая наш салон через заднее стекло.
Лилит: С чего это Блюджей ему помогает?
АШ: Наверное, не хочет выпускать нас из виду. Роб, мы сможем догнать Бонни?
Роб: Я работаю над этим.
Вранглер стремительно рассекал темноту. Мы вглядывались в неё, пытаясь выловить очертания Форда Бонни.
Когда Блюджей поравнялась с нами, я посмотрела на них с Клайдом. Лицо Блюджей не выдавало никаких эмоций — только железное намерение догнать Бонни раньше нас. Клайд сильно побледнел, поражённый предательством сестры, напоминанием о котором служил небольшой ушиб на его голове.
Мы доехали до перекрёстка, и Роб остановил Вранглер. Фары автомобиля Блюджей освещали отворот к Винтер-Бэй. Роб включил прожектор на крыше, и дорогу озарило искусственным дневным светом. И в этом свете мы увидели Бонни — она стояла рядом со своей машиной и улыбалась нам.
Она уже преодолела точку невозврата.
Клайд: Линда! Линда, пожалуйста… вернись к нам. Хорошо?
Бонни: Мы можем пойти все вместе. Там есть местечко для каждого. Он так сказал. Места хватит на всех.
Клайд: Линда, вернись.
От кожи Бонни в воздух начала подниматься полоска из чёрной пыли и, как дымок, затанцевала на ветру. Бонни стала рассыпаться, превращаясь в пепел и улетучиваясь в атмосферу.
Бонни: Я тебя очень люблю, Мартин. Я буду тебя ждать.
Клайд: Нет, пожалуйста… не надо.
Бонни отвернулась от нас и села в машину. Более так и не оглянувшись, она поехала в сторону Винтери-Бэй. Поток чёрной пыли становился всё более кучным, пока вся машина не начала испаряться прямо у нас на глазах. Меньше чем через минуту ни Форда, ни Бонни уже не было — а то, что от них осталось, унесло ветром.
Клайд молчал. Вся его сущность как будто замерла. Лилит сразу поспешила к Вранглеру. Роб постоял ещё какое-то время, провожая взглядом облако чёрного пепла, приобнял Клайда и отвёл его к нашему джипу.
Отвернувшись от дороги в Винтери-Бэй, я не могла не обратить внимание на реакцию Блюджей. Она окаменела — такой я её ещё не видела. По воле инстинкта она вынула из кармана пачку Мальборо, немного подержала её в руке, а потом убрала обратно, так и не закурив.
По возвращении на стоянку ночь как будто замедлилась. Все мы совершенно выбились из сил и были совершенно не против утонуть в объятиях сна. Роб устроился на водительском кресле, освободив своё привычное место на надувном матрасе для Клайда. Лилит, Роб и Клайд быстро уснули, оставив меня наедине с собственными мыслями. Я думала о Блюджей — о том, как она попытается придумать объяснение исчезновению Бонни и её автомобиля.
Я задумалась: как бы я себя ощутила, если бы игра в лево-право по итогу оказалась тщательно продуманным фокусом. Почувствовала бы себя дурой? Вряд ли. Была бы впечатлена? Думаю, да. Испытала бы облегчение? Однозначно. Чем больше я об этом думаю, тем сильнее скучаю по тем невинным дням, когда считала игру фикцией. И я могу понять Блюджей и её несокрушимое стремление разоблачить это место — ведь обман почти всегда намного предпочтительнее, чем настоящий кошмар.
Вдруг дверь Вранглера тихо открылась и закрылась.
Часть меня хотела просто проигнорировать этот звук, чтобы не продолжать эту ужасную ночь. Однако из сонного царства меня теперь изгнали окончательно. Я медленно привстала, обулась и, стараясь не шуметь, покинула машину.
Ночь встретила меня прохладой, и я разглядела перед собой силуэт.
АШ: Куда ты, Клайд?
Клайд повернулся ко мне. Он посмотрел на меня взглядом сломленного человека — хотя слово “сломленный” здесь едва ли подходит. Быть сломленным — значит быть побеждённым, оказаться пленником обстоятельств. Но человек передо мной был абсолютно спокоен. Он не был ничьим пленником — все его желания и намерения принадлежали исключительно ему самому. В его глазах нет сломленности, а только… умиротворение.
Клайд: Ты знаешь, куда я иду, Алиса.
Клайд говорил мягко. За каждым его словом стояло едва различимое чувство вины. Я бросила взгляд на Вранглер, спрашивая себя, справлюсь ли я с этим в одиночку.
Клайд: Не зови Роба. Я совершил ошибку, возвратившись сюда. Зря я вернулся… Пожалуйста. Просто дай мне уйти.
АШ: Клайд, подожди до завтра. Роб тебя поймёт. Мы все развернёмся и поедем домой.
Клайд: Это уже не будет для меня домом.
Благодушный взгляд Клайда удержал меня от ответа.
Клайд: У Линды был муж. Хороший был человек, но ушёл из жизни совсем молодым. Она так и не смогла заставить себя найти кого-то другого, а я… я так и не нашёл, кого искал. Мы были вместе шестьдесят лет. Шестьдесят. По правде говоря, даже после всего, что мы пережили, я не чувствовал, что мы в новом мире, до этого момента.
АШ: Не думаю, что смогу тебя остановить, Клайд.
Клайд: Так или иначе, это не твоё решение, Алиса.
Клайд сделал глубокий вдох, впустив и выпустив через нос ночную прохладу.
Клайд: Я просил её вернуться, когда она побежала “грабить” тот магазинчик с мороженым. Всё звал и звал её обратно. Я столько сил убил на то, чтобы уговорить её вернуться. А затем я понял, что она не вернётся… и что мне нужно пойти за ней. Я должен был догадаться раньше. Это всё, что я могу… следовать за ней.
Клайд посмотрел на меня, как будто извиняясь.
Клайд: Прощай, Алиса.
Он отвернулся и пошёл обратно к перекрёстку.
АШ: Клайд.
Он развернулся в последний раз.
АШ: Можно я составлю тебе компанию?
Пешая дорога до перекрёстка заняло около часа. За это время я услышала историю Бонни и Клайда. Узнала о самых радостных фрагментах их совместной жизни — о моментах, которые формировали сестру и брата, об их переживаниях и о месте,которое они когда-то называли своим домом. Поначалу я сомневалась, что смогу понять Клайда, но чем больше он открывался мне, тем лучше я его понимала.
Его рассказы описывали целую эпоху длиною более полувека. Поток имён мимолётных знакомых и друзей, но в центре сюжета каждой истории — брат и сестра, которые значили друг для друга всё. Этот дуэт существовал как две части одной пропорции — две души, исчисляемые только в отношении друг к другу. Когда нет одной, вторая превращается в неопределённость. В плавающую точку, потерянную в пространстве.
Конец истории совпал с концом нашей прогулки. Мы дошли до перекрёстка.
АШ: Надеюсь, она там.
Клайд: Я тоже. Спасибо, что проводила. Час уже поздний.
АШ: Нет плохого времени, чтобы проводить друга.
Клайд улыбнулся мне в последний раз, перед тем как развернуться на дорогу. Пройдя мимо обветшалого деревянного указателя, он пересёк невидимую грань. В ночной тишине были слышны только его мягкие шаги и тихий бриз, который спустя пару минут унёс последние пылинки в небо.
Дорога обратно к конвою была достаточно долгой. Но, шагая сквозь тьму вдоль шелестящей на ветру череды кукурузных стеблей, я совсем не чувствовала страха.
