– Будь рядом со мной, – просто ответил Глеб.
Петя приподнял рыжие брови:
– И все?
Глеб кивнул:
– Пока да.
– А п-потом?
– Жизнь покажет.
– Темнишь, – хмуро проговорил Давыдов.
– Темню, – согласился Корсак. – Но так надо. Ты уж мне поверь. – Он оттянул рукав и глянул на циферблат наручных часов: – Нам пора.
– Куда именно?
– На игру, – ответил Глеб. – Сегодня мне предстоит сорвать большой куш.
Давыдов недобро блеснул глазами:
– Ты снова стал играть?
– Только сегодня. И не играть, а выигрывать.
Петя нахмурился и покачал головой:
– Мне это не н-нравится!
– Мне тоже, – сказал Глеб. – Но я хочу, чтобы во время игры ты был рядом. Сделаешь это ради меня?
– Конечно. Но…
– И без всяких вопросов.
Петя несколько секунд разглядывал Глеба, как некую диковину, и наконец вздохнул:
– Хорошо. Но если я пойму, что ты в-валяешь дурака, я поступлю так, как считаю нужным. Идет?
– Идет, – кивнул Глеб. – А теперь – прости, мне нужно одеться.
Комната, где проходила игра, была очень просторной и чрезвычайно дорого обставленной. Игральный стол красного дерева, столешница обтянута зеленым сукном. Вдоль стен – книжные стеллажи, тоже красного дерева. Под ногами – красный шерстяной ковер. Стены комнаты (или, скорее, зала) украшали изысканные гравюры и картины.
Среди игроков, собравшихся за столом, Глеб не увидел ни одного знакомого. Впрочем, его это не смутило. Скользнув по их лицам, он сразу понял, что противники они несерьезные, хотя и выглядят солидно. Да и сама игра никак не тянула на Большую Игру.
Несмотря на это, Глеб почувствовал приятное волнение. Он давно не держал в руках карт и ощутил себя грешником, сбежавшим из монастыря во время строгого поста, чтобы набить желудок мясом и сластями.
Максим Коновалов, сын одного из самых богатых людей Москвы, пришел на игру не один. За его спиной в коричневом кожаном кресле сидел телохранитель. Квадратный подбородок, серый костюм, короткая стрижка – все как полагается.
Выглядел Коновалов довольно-таки необычно. Высокий, широкоплечий, с бычьей шеей и широким лицом, он скорее походил на прилично одетого вышибалу, чем на сынка-мажора. Каштановые волосы коротко острижены и всклокочены. Темно-зеленые глаза смотрели из-под хмурых бровей подозрительно и как-то угрюмо.
Рядом с Коноваловым сидел его приятель – белобрысый светлоглазый очкарик Артур Лацис. Человек, как шепнули Глебу, без определенных занятий, прилично одетый, раскованный и спокойный. Вокруг таких парней, как Максим Коновалов, постоянно кружились «рыбки-прилипалы», и, судя по всему, Артур Лацис был одной из таких «рыбок».
Одет Лацис был почти так же дорого, как Коновалов. Жидкие светлые волосы его были тщательно зачесаны набок, а на носу красовались очки в тонкой золотой оправе, придававшие его худому лицу выражение интеллигентного спокойствия.
Игра длилась уже больше часа. Максу Коновалову не везло. Его приятелю Артуру Лацису – тоже. Не так сильно, как Коновалову, но оба были в минусе и оба это переживали. Мажор Коновалов откровенно злился, интеллигентный Лацис хмурил светлые брови и напряженно глядел в свои карты.
После очередного круга Глеб поднялся из-за стола:
– Прошу прощения, господа, мне нужно ненадолго отлучиться.
Он направился к туалетам. Петя Давыдов, сидевший в кожаном кресле, в углу комнаты, тоже поднялся.
– Хочешь ему помочь? – насмешливо поинтересовался Коновалов-младший.
Петя проигнорировал его реплику и тоже двинулся в сторону туалета.
Глеб поджидал его в коридорчике, на стенах которого красовались старинные гравюры в деревянных рамах.
– Петь, я заметил, что ты на пределе, – с ходу сказал он.
– На п-пределе? – Давыдов сдвинул брови. – Глеб, что, черт возьми, п-происходит?
– Я выигрываю, – просто ответил Корсак.
– Выигрываешь? Да ты…
Глеб приложил палец к губам:
– Тише.
Петя понизил голос:
– Да ты уже отхватил целую кучу д-денег! Когда это закончится?!
– Когда закончатся деньги у Коновалова.
Лицо Пети напряглось и слегка покраснело. Он посмотрел на Корсака хмурым, непонимающим взглядом и сказал:
– М-мальчишка опасен.
– Я знаю, – отозвался Корсак.
– А если знаешь, тогда к-какого черта…
– Петь, не голоси. – Глеб положил руку на его плечо. – Отнесись ко всему философски.
– Философски? А если тебя н-найдут в канаве со свернутой шеей? Тоже п-прикажешь мне относиться к этому философски?
Корсак хмыкнул:
– Не нагнетай.
– Я и не н-нагнетаю. Ты знаешь, что у его телохранителя есть ствол?
– Да, я обратил внимание.
На лице Давыдова отобразилось недоумение. Несколько секунд он молчал, испытующе глядя на журналиста, потом сказал:
– Не знаю, чего ты хочешь добиться, Глеб. Но если ты д-думаешь, что я смогу отстоять тебя в д-драке с этими коновалами – ты сильно ошибаешься.
– Это всего лишь игра, – сказал Глеб спокойно. – Чего я хочу добиться? Того же, чего и другие игроки, – опустошить карманы противников. А теперь давай вернемся в зал и продолжим. И я тебя умоляю: не бросай в нашу – вернее, в мою – сторону стола гневные взгляды и не скрипи зубами. Этот скрип слышен на соседней улице.
Глеб подмигнул Давыдову и вернулся в зал.
– Вы готовы продолжить? – с холодной вежливостью осведомился у Корсака распорядитель, когда тот подошел к игральному столу.
– Только если мне принесут стакан водки с тоником, – небрежно и даже развязно сказал Глеб.
Распорядитель подал знак молодцеватому бармену. Бармен кивнул и тотчас же принялся смешивать коктейль. Треть стакана водки, треть – тоника, сок из половинки лайма и много колотого льда.
– Заставляете себя ждать, – едко проговорил Коновалов-младший, уставившись на Глеба глазами молодого пса, уверенного, что уловил запах добычи.
«Это мы еще посмотрим, кто из нас добыча», – подумал Корсак и бросил на стол пластиковую фишку.
Полчаса спустя Глеб сидел за столом, заметно встрепанный, разгоряченный алкоголем и игрой, со сбившимся на сторону галстуком. Глаза у него азартно блестели, на губах играла ироничная улыбка.
Максим Коновалов, напротив, выглядел мрачным и был бледен. Ему по-прежнему не везло. На этот раз – просто катастрофически. Он то и дело заказывал минеральную воду, чтобы остудить свою ярость и пыл. После очередного выигрыша Глеб снисходительно проговорил, обращаясь к парню:
– Ничего, приятель, будет и на твоей улице праздник.
Глаза Максима сверкнули. Однако он сдержался. Корсак заказал еще выпивку. А когда ему принесли коктейль, развязно произнес:
– Эй, паренек, не хочешь присоединиться?
