Симон обыскал ее сумку, но ингаляторов не нашел. Он уже хотел закрыть сумку, как его пальцы наткнулись на небольшой мешочек с иголкой и баночку с белым порошком.
Стоял славный летний день, кругом было тихо, только насекомые жужжали. Пара лебедей с птенцами плавали в заливе. Симон сидел совершенно оглушенный. Он не знал, что делать.
Анна — Грета прошла мимо. Его пустой взгляд заставил ее остановиться.
— Как поживаешь? Все в порядке? — спросила она приветливо.
У Симона больше не было сил молчать или лгать. Он посмотрел Анне — Грете в глаза и глухо произнес:
— Моя жена… наркоманка.
Анна — Грета кивнула:
— На чем она сидит?
— Не знаю. Кажется, амфетамин.
Симон хотел заплакать, но взял себя в руки. К нему частенько заходил Йохан, и вряд ли Анна — Грета позволит ребенку в дальнейшем посещать дом, где употребляют наркотики. Может быть, она даже не захочет сдавать им свой дом. Симон откашлялся и продолжил:
— Но она под контролем.
Анна — Грета внимательно посмотрела на него:
— Но как же это вышло?
Симон не ответил, и она спросила:
— И что ты собираешься с ней делать?
— Не знаю. Может, спрятать ее шприц?
— Бессмысленно. Потом она все равно заставит тебя сказать, куда ты его дел. Я знаю алкоголиков, а это одно и то же. Лучше выброси в море.
Симон взглянул в сторону причала. Ему не хотелось пятнать место, где он купался каждое утро.
— Здесь? — спросил он.
Анна — Грета посмотрела на причал. Казалось, она думала то же самое.
— Нет, лучше подальше.
Она завела мотор, Симон сел в лодку, и они отчалили от берега. Симон краем глаза смотрел на нее.
Анна — Грета не была красавицей, у нее были широкие скулы. Но она была из тех женщин, которые становятся красивее с годами. Что — то в ней, несомненно, было, и Симону вспомнилось то, о чем он думал, когда попал на Думаре в первый раз.
Пять лет, десять лет, вся жизнь.
Анна — Грета заметила его взгляд, и Симон слегка покраснел. Что это он? Она никогда не показывала, что испытывает к нему какой — то интерес. А кроме того, он был женат.
Анна — Грета заглушила двигатель и кивнула на воду.
Симон, покачиваясь, встал:
— Как будто нам надо пропеть что — нибудь торжественное.
— Что, например?
— Я не знаю.
Он бросил сверток в море и сел на свое место. Анна — Грета запустила двигатель.
Симон боялся и Мариты, и за Мариту. Он не представлял, что будет теперь, когда ему все стало известно.
Жить с наркоманкой? После этого случая Марита больше не старалась скрыть свою зависимость. Она с блеском отработала программу во время гастролей китайского варьете. Затем исчезла. Симон отыскал ее. Она исчезла снова. Пропустила несколько выступлений.
И так далее и так далее.
Он позвонил Анне — Грете и пригласил ее и Йохана на свое выступление. Йохан был поражен. Зимой и весной они созванивались. Анна — Грета жила одна. Не вдаваясь в подробности, она сказала, что некоторые люди не хотят общаться с ней из — за ее деятельности. Она интересовалась успехами Симона и выслушивала его рассказы о проблемах с Маритой. Когда наступила весна, они уже не представляли себя без этих разговоров.
В телефонных беседах они оставались друзьями, и никто из них не говорил о любви. Они были совершенно разными людьми, с разными судьбами. Но они понимали друг друга и радовались друг другу. Ничего другого у них быть не могло.
А Марита? Как быть с ней?
Этого никто не знал.
Симон старался, как мог, вытащить ее из бездны пагубного пристрастия, но едва такая возможность появлялась, как Марита исчезала. До Симона доходили известия о том, как она развлекалась в ночных клубах с другими мужчинами.
Когда она обращалась к нему за помощью, он никогда не отказывал, но никаких иллюзий о нормальной семейной жизни уже не питал.
Тем не менее бросить ее он не мог. Да, он больше не любил ее, но он обещал любить ее в горе и радости и считал, что, по крайней мере, обязан о ней заботиться.
Весной Симон шел договариваться о графике выступлений на следующий сезон. В воздухе витал какой — то аромат, и Симон не мог сдержать слез. Это был запах моря, запах Думаре. Он выпрямился и начал с наслаждением вдыхать воздух.
Несмотря на напряженные выступления, летом он был почти свободен и вполне мог пробыть на Думаре пять, а может, и шесть недель. Он мог бы остаться там и дольше, однако пристрастия Мариты требовали денег. И тут ему в голову пришла одна мысль.
Вспышка
Они ждали его уже почти месяц. Сначала это были только слухи, но потом появились плакаты и афиши. А позавчера об этом даже передали по радио. Да — да, тот самый фокусник, который арендует дом у Анны — Греты, даст представление тут, у них — на причале Думаре.
Выступление было запланировано на полдень. Уже в десять стали появляться самые любопытные — приезжали с материка и других островов. Они ходили по причалу и рассматривали воду, стараясь увидеть там какие — нибудь секретные приспособления и подручные средства — иначе как объяснить такое волшебство? Ведь такого просто не может быть!
В половине двенадцатого прибыли журналист и фотограф из газеты Нортелье. На причале толпилось уже больше сотни желающих поглядеть фокусы. Журналист объяснил всем интересующимся, что давать рекламу было запрещено — этот трюк смертельно опасен для исполнителя, а вот писать о нем можно.
В ожидании главной персоны самым почетным гостем был некий житель Стокгольма, который снимал дачу на другом острове неподалеку. Разумеется, все слышали про фокусников, но житель Стокгольма одного фокусника видел сам и потому теперь развлекал слушателей рассказами о Бернарди, датском иллюзионисте. Да — да, он сам был на представлении — в цирке «Брэзил Джек». И стокгольмец так и сыпал историями о его чудесах, а кроме того, о том, как Бернарди утонул около Борнхольма.
Толпа вокруг стокгольмца немного поредела, когда появился полицейский. Собственно говоря, это был не настоящий полицейский, его так только называли. Это был Йоран, который, конечно, закончил полицейскую академию и даже успел проработать здесь пару лет, но все же он был свой, он был с острова. И именно поэтому он вызывал куда больше глумливых шуток, чем уважения. От шуток он начал уставать с того дня, как впервые надел форменную фуражку.
«Гляньте, власти пришли!» — эти и прочие комментарии стали преследовать Йорана, едва он успел появиться на причале. Йоран выглядел раздраженным. Пришел он не по собственному желанию — это Симон просил его прийти, для усиления эффекта. По замыслу фокусника, Йоран был частью представления. Кроме того, Симон просил его взять с собой цепи и показывать их всем желающим — пусть народ удостоверится, что это настоящие тяжелые цепи, а не какие — то там игрушки. Никто никого не обманывает.
