— А если я сделаю материал о твоей фирме? — проговорила Маша голосом змея-искусителя. — Совершенно бесплатный?
— Это, конечно, здорово, — задумалась Алла. — Но все-таки Италия… ты меня понимаешь…
— Очень хорошо понимаю. — Маша достала из кармана мобильный телефон. — А если я расскажу Олегу, что ты вытворяла в прошлом году в Шарм-эль-Шейхе?
— Ты откуда знаешь? — прищурилась Алла. — Ты там никогда не была!
— Мне рассказал один человек. Некоторые мужчины бывают ужасно болтливы…
— Гад какой! — лицо Аллы вытянулось. — Я думала, что мы подруги!
— Конечно, подруги! — Маша начала набирать номер. — Если бы мы не были подругами, я бы Олегу давно уже все рассказала! Причем совершенно безвозмездно!
— Машка, ну ты и стерва!
— Жизнь такая. — Маша прижала трубку к уху и пропела: — Привет, Олежек! Как живешь?
— Я тебе все сделаю! — прошипела Алла, делая страшные глаза. — Черт с тобой!
— Я тоже нормально, — ворковала Маша. — А где Алка? Что-то у нее мобильник не отвечает! Да? Ну ладно, позвоню ей на работу! Спасибо, дорогой!
— Сделаю, — сквозь зубы процедила Алла. — Есть у меня там человек прикормленный, я его для особых клиентов берегу! Он хоть за час все оформит!
— Для бандитов в бегах, значит, можешь в лепешку расшибиться, а для подруги — слабо? И кто же из нас после этого стерва?
— Знаешь, сколько они платят? — Алла закатила глаза. — Ничего я не стерва, я просто деловая женщина! Иначе в нашем мире не проживешь! Ладно, давайте ваши документы! Но только про бесплатный материал не забудь, ты мне обещала!
— Конечно! — Маша перегнулась через стол и чмокнула Аллу в щеку. — Вот для чего нужны настоящие подруги!
— Кошмар какой! — воскликнул Старыгин, когда они оказались на улице. — Маша, вы меня пугаете! Можно ли так обращаться со своими подругами?
— Вы лучше бойтесь того, что сделает с вами Легов, когда найдет! — рассердилась Маша. — Так что слушайтесь меня и выбросьте из головы всякую ерунду.
— Мобильники нужно отключить, — сказала Маша в аэропорту. — Боюсь, по моему они тоже смогут нас вычислить.
И как раз в это время телефон зазвонил.
— Маша! — голос отца звучал хрипло. — Я тебя искал. Ты все время пропадаешь! Знаешь, я тут был на даче и нашел там дневник твоего деда. Одну из тетрадей, остальные пропали.
«Сожгла, зараза, в печке!» — поняла Маша, но ничего не сказала, чтобы еще больше не расстраивать отца.
— Что там, в дневнике? — осторожно спросила она.
— Я не успел прочитать, да это и невозможно… У твоего деда был ужасный почерк! Но, кажется, что-то про Рим…
— Про Рим? — Маша отвернулась от Старыгина и понизила голос. — Папа, мне очень нужен этот дневник. Ты не мог бы привезти его мне прямо сейчас?
Отец согласился совершенно неожиданно для нее. Минут через сорок Маша извинилась и сказала, что ей ненадолго нужно уйти. Она не хотела показывать Старыгину отца, а тем более то, что он ей привезет. В конце концов, это их семейное дело.
— Дайте телефон! — сказал он. — Договорюсь с соседкой, чтобы навещала Василия. У нее есть ключи от моей квартиры.
— Только недолго! — предупредила Маша, убедилась, что Старыгин не смотрит на нее, и выскочила из здания аэропорта.
Отец не подвел, приехал вовремя. Он передал ей потрепанную тетрадку, которая очень удачно уместилась в сумочке. На прощанье Маша чмокнула его в щеку. Кожа была сухая и воспаленная, и вообще выглядел он очень плохо.
— Ты был у врача? — дрогнувшим голосом спросила она.
Отец только махнул рукой.
— Приветствуем вас на борту нашего самолета! — хорошо поставленным голосом проговорила симпатичная черноволосая стюардесса, выйдя на середину прохода.
Она произнесла привычный, набивший оскомину текст — сообщила маршрут, высоту и скорость полета, температуру за бортом и в салоне, время прибытия в Рим, показала, как пользоваться спасательным поясом и кислородной маской…
— Ну, Алка, вот уж подсудобила нам компанию! — тихонько сказала Маша.
Группа, к которой их прикрепили, состояла из личностей самого устрашающего вида. Были там коротко стриженные молодые люди с хорошо развитыми мускулами и значительно менее развитыми головами, лежащими прямо на широких плечах, как на блюде. Отсутствие шеи компенсировалось общей накачанностью и грозным выражением лиц. Еще была в группе пара мужчин среднего возраста, с суровыми задубевшими лицами, покрытыми такими глубокими морщинами, что невольно вспоминались ирригационные работы в засушливых районах Средней Азии. Даже непосвященному человеку сразу же становилось ясно, что такие морщины можно заработать только в далеких сибирских лагерях. Вторую половину группы составляли громкоголосые ярко одетые девицы, все без исключения сильно накрашенные и с наращенными ногтями. Они то и дело переговаривались через весь салон громкими вульгарными голосами:
— Люсинда, ты где эту кофточку отхватила?
— В «Эскаде», не поверишь, всего за восемьсот баксов!
— Да уж, эти двое, что постарше — явные уголовники, куда уж им за границу… — протянул Старыгин.
— Ну, как мне думается, Алка представила их как группу воспитателей образцово-показательного детского сада, — усмехнулась Маша, — или учителей начальных классов. В любом случае мы — сами по себе. А эти, кажется, после Рима едут в Милан, на традиционную неделю интенсивного шопинга…
Дмитрий Алексеевич прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла.
Приняв решение лететь в Рим, он успокоился и с виду совершенно не переживал, что Легов обвинил его в краже картины. Когда же удалось застать дома соседку и та уверила его, что с котом все будет в порядке, Старыгин и вовсе пришел в умиротворенное состояние духа. Маша же, напротив, казалась до предела взвинченной, она поражалась спокойствию своего спутника. Неужели он может спокойно спать, когда за ним, как собаки за дичью, гонятся десятки людей, когда над ним нависло обвинение в тяжком преступлении? Неужели, в конце концов, ему совсем не хочется с ней поговорить?
Она скосила на Старыгина глаза. Его лицо, на котором начала проступать седоватая щетина, выглядело удивительно трогательным и беззащитным. Маше захотелось погладить эту колючую щеку…
Она встряхнула головой, сбрасывая минутное наваждение. Что это с ней? Он совершенно ей не симпатичен… просто стар, в конце концов! Отвратительный старый зануда, помешанный на облезлых холстах и выцветших красках!
Она хотела было пролистать дневник деда, но решила, что сделает это в более спокойной обстановке. А то Старыгин проснется и станет задавать вопросы. Ей же совершенно не хочется никому ничего про себя рассказывать. Тем более никому это не интересно.
