Дрын умолк. Протодьякон не сумел скрыть разочарования:
– И это все?! Велика тайна, ничего не скажешь. Стоило кочевряжиться да отмалчиваться!
– Вся, да не вся… Макарыч-то к вечеру и преставился!
– И ты думаешь, что без Ликтора вашего не обошлось?
– Не только я, а все в округе так думают. Живи он у нас, никто не пошел бы к нему лечиться. Помирал бы, а не пошел.
– Ну, допустим. Почему тогда говоришь, что к вечеру? Он должен был уже с ночи лежать.
Рыбак сострадательно покачал головой:
– Не разумеешь! Днем-то его видали!
– Кто видал? Где, когда?
– Да многие видали, и я сам видел. Во дворе своем он был.
– И чем занимался?
– Да Бог его разберет, чем. Не приметили толком. Кто ж знал, что это важно?!
Пантелеймон с трудом подавил в себе желание покрутить у виска пальцем.
– Умная голова! С чего же ты взял, что это Ликтор его пристроил… на тот свет? Ведь он уже ушел к тому времени! Сам только что сказывал!
Но Дрын не собирался сдаваться.
– Если бы он ножиком его или из ружья – тогда да. А если заворожил, то тут когда хочешь можно перекинуться. Приказал ему сдохнуть вечером – тот вечером и сдох. А после начал бродить…
– Да зачем же все это Ликтору?
– Кто его знает. Зачем вообще всё? – И Дрын сделал неопределенный жест, претендовавший на всеохватность. Он явно тяготел к метафизике.
– Бессмысленный ты, – пробормотал Челобитных. – Ну, пусть будет так. Все равно – чего испугался? Ведь сколько времени прошло.
– А ну как вернется?!
– И сразу к тебе прямиком, да?
– Хоть бы и ко мне. Он мог и тогда вернуться, незаметно, к вечеру. Если тебе так удобнее считать, гражданин ученый. Только это вряд ли.
Пантелеймон задумался. У него не было серьезных оснований задерживаться в Крошкине – и без того сутки вылетели неизвестно куда.
Если сплетни распространяются здесь посредством сорок, то надо поторапливаться, пока Ликтор не прослышал о любознательном незнакомце и не принял меры. С другой стороны, протодьякон после рассказа рыбака передумал. Теперь, раз прозвучало имя Ликтора, ему уже отчаянно хотелось разобраться с воскресшим Макарычем, который мало чем походил на библейского Лазаря. И потом: ему никто не поручал так вот запросто объявиться в Зуевке и с ходу, тоже запросто, прихлопнуть Ликтора. Ему поручили разобраться в ситуации и только потом ликвидировать предполагаемого вервольфа, если на то будут причины.
У Ликтора в любом случае будет достаточно времени, чтобы подготовиться. Пантелеймон – не первый, кто отправляется в Зуевку с такого рода заданием; Ликтор – если он замешан в это дело – наверняка решит, что если справлялся с подобными гостями прежде, то справится и теперь. Ему невдомек, что на свидание с ним спешит лучший из лучших.
Хотя раньше, небось, тоже не мальчиков посылали. Если, конечно, под видом ученых в Крошкино побывали сотрудники Службы. Пока что у него не было фактического подтверждения этому, и Пантелеймон решил отложить разбирательство на потом.
Кроме того, не следовало выступать в путь, на ночь глядя. Он засиделся у Дрына да еще выпил изрядно – есть смысл задержаться. И при возможности покончить с местным пугалом, которое бродит неприкаянное по ночам, – если только оно не плод суеверия и не следствие повального перепоя.
Насчет зомби ему никто ничего не позволял и не запрещал, руки развязаны. Макарыч восстает не каждую ночь, но Пантелеймон надеялся, что ему повезет.
В общем, в намерениях своих он развернулся на сто восемьдесят градусов.
– Что ж, – сказал он Дрыну, который ничем не обнаруживал в себе желания продолжать разговор. – Раз ты такой догадливый и раскусил меня, то… я заночую уж у тебя, ладно? Одну ночь. Все будет оплачено.
Тот медленно покачал головой.
– На хрена козе баян? – спросил он, глядя в сторону.
Тогда Пантелеймон решился и высыпал на стол патроны с пулями, которые уже не раз поминались.
– У вас с серебром плохо, зато у нас – ничего… Чай не бедные.
Дрын уставился на стол, потом поднял глаза:
– Кто же ты такой, мать твою за ногу?!
– Не твое дело, – усмехнулся Челобитных. – Если прознаешь, то отправишься вслед за Макарычем, достопримечательностью вашей. И за Ликтором – что тоже очень возможно. Лучше бы ты мне не отказывал, дружище. Бог тебе за это скидку сделает, когда ты предстанешь перед Ним… с банкой самогона в обнимку.
Видно было, что Дрын сообразил уже: с пришельцем этим шутки плохи, лучше ему не перечить. Он отчаянно жалел о том, что пригласил его в дом, но, с другой стороны, тот и сам бы вошел. Поди-ка, не пусти такого. Все решалось без участия Дрына, и он не видел, почему бы событиям и дальше не развиваться в том же ключе, когда он ни за что не в ответе.
– Ночуй, – бросил он с напускным безразличием. – Завтра-то отчалишь? – Теперь в его голосе явственно обозначилась настойчивая надежда.
– Отчалю, не бойся, если останусь жив. Если зомби не сожрут. Во сколько ваше страшилище просыпается?
– Когда как, но уж всяко не раньше полуночи…
– Вот и отлично, – Челобитных зевнул. – Знатная у тебя самогонка, самое время часок-другой придавить. Если забудусь, растолкай меня за час…
– Можно и ровно в полночь, он подолгу бродит.
– Нет уж, изволь заранее. От твоего зелья наверняка башка трещать будет, так что похмеляться придется. – Пантелеймону самому было странно слышать от себя подобные речи.
– Скажешь тоже, – оскорбился хозяин. – Ни разу еще…
– Бабкам рассказывай, – усмехнулся протодьякон и вытянулся на лавке. Через пару минут он уже забылся сном, как будто не пролежал до того без чувств около тридцати часов.
Глава 8
Лиходейства (окончание)
Стоит ли игра свеч?
Все видели, как они вместе вышли из леса, тут не отвертишься. Устранение Ляпы ничего не решит.
Но чертов Ляпа оказался свидетелем и еще кое-чего. Он обязательно растреплет это по всей округе, а там уж непременно привяжут одно к другому, да вдобавок присочинят, чего и не было.
Павел Ликтор глубоко вздохнул; вздох не принес облегчения, и он болезненно поморщился; но и гримаса не помогла. Разве что выпить? Нет, этого Ликтор не любил. Голова должна оставаться ясной.
Сразу после полуночи должен выйти на связь манекен, который он оставил в Крошкино. Не факт, что угроза под условным номером два исходит именно оттуда, она может с неба свалиться, как некогда свалился он сам. Ну, в переносном смысле, разумеется. Но до сих пор неприятель исправно проходил через Крошкино; это бездумное постоянство и побудило Ликтора отказаться от личной слежки и оставить заместителя – куклу, следящее устройство.
Поначалу он не хотел прибегать к крайним мерам и пытался уломать аборигена посулами, но тот уперся, как баран, и знай себе твердил, что в Зуевку не придет никогда. Доклады исключены. Что оставалось делать? Мало того, что болван отказался – он еще и прознал лишнее, так как Ликтор волей-неволей раскрылся перед ним. Не полностью, но в его положении и малой толики достаточно.
