— Что-то приближается, — заметил череп.
Я жевала резинку и ждала. Наблюдала за пустым креслом.
В двадцать один сорок шесть (я засекла это по своим часам) кресло перестало пустовать, в нем появился бледный силуэт. Он был пока что очень слабым, напоминал не до конца стертый ластиком карандашный рисунок — неровный, размытый в середине. Однако даже сейчас можно было рассмотреть, что это фигура сидящего в кресле старого, сгорбившегося мужчины. Контуры фигуры полностью совпадали с потертостями и вмятинами на кресле. Явление продолжало оставаться прозрачным, сквозь него можно было рассмотреть каждую деталь нелепого цветочного узора на ткани. Однако призрак постепенно сгущался, теперь я уже видела, что передо мной высохший маленький старик, совершенно лысый, если не считать нескольких длинных седых волосинок за ушами. Я подумала, что дедушка когда-то был полным, даже круглолицым, но теперь его плоть истончилась, щеки запали, под подбородком свисали складки пустой кожи. Исхудали также руки и ноги старика, рукава рубашки и штанины свободно болтались на них. Одна высохшая, как у скелета, рука лежала у него на коленях, теряясь в складках одежды. Вторая рука цепко, словно паук, держалась за край подлокотника.
Этот призрак был очень злобным, сомневаться в этом не приходилось, об этом говорила буквально каждая его черточка. Глаза призрака блестели как два вырезанных из черного мрамора кругляша, они пристально смотрели прямо на меня. Тонкие губы старика были поджаты, на них не играло и тени улыбки.
Мой инстинкт самосохранения подсказывал, чтобы я подняла рапиру, швырнула в призрак дедушки солевой бомбочкой или канистрой с железными опилками — одним словом, сделала хоть что-нибудь, чтобы защитить себя. Но я не двигалась, и ничего не делала. Мы с призраком сидели каждый на своем месте и смотрели друг на друга, разделенные толстым ковриком — по нему проходила граница между миром живых и миром мертвых.
Я сложила руки у себя на коленях, прокашлялась, затем, наконец, сказала.
— Ну, чего ты хочешь?
В ответ ни звука. Призрак сидел молча, блестел в темноте своими глазами.
Притих и стоявший на приставном столике череп, лишь тонкая зеленоватая дымка говорила о том, что он по-прежнему сидит за стеклом и наблюдает за нами.
Без защитного железного барьера из цепей излучаемый призраком холод накатывал на меня все сильнее. Температура упала до семи градусов, возле кресла с призраком она должна быть еще ниже. Но градусы температуры отнюдь не главный показатель, и не главная проблема, когда имеешь дело с призраком. Гораздо важнее тип призрака. Да, призрачный сухой холод ужасен, он словно высасывает из тебя жизнь и энергию, но я терпела его. Я сидела совершенно неподвижно и просто внимательно наблюдала за призраком старика.
— Если у тебя есть какая-то цель, — сказала я, — ты можешь сказать об этом мне.
В ответ только молчание, только блеск глаз, похожий на свет далеких звезд в темноте.
На самом деле, удивляться здесь было нечему. Дедушка явно не был призраком Третьего типа, вряд ли даже Второго, следовательно, не мог ни говорить, ни общаться каким-то другим способом.
Но даже при всем при этом…
— Никто, кроме меня, не станет тебя слушать, — сказала я. — Лучше воспользуйся выпавшим тебе шансом.
Я раскрыла свое сознание, постаралась очистить мозг от каких-либо эмоций, и посмотреть, не удастся ли мне хоть что-нибудь обнаружить. Хотя бы слабое эмоциональное эхо, как это произошло с тем Чейнджером в «Лавандовом домике» — там даже секундного контакта хватило, чтобы я оказалась на правильном пути…
Со стороны кресла долетел шорох — пик-пик-пик — будто кто-то царапает и теребит ткань ногтями пальцев. У меня по телу побежали мурашки.
Я не могла оторвать глаз от сидящего в кресле призрака — а он не просто сидел, он теперь улыбался! Царапающий звук возник снова, приглушенный, но раздававшийся очень близко.
— Что? — спросила я. — Ты мне именно это хочешь сказать?
В углу раздался грохот. Я испуганно вскочила, вскинула вверх свою рапиру. Призрак исчез. Кресло стояло пустым — продавленное сиденье, вытертое пятно на спинке — все, как прежде. Все, кроме трости, это она опрокинулась и с грохотом ударилась о камин.
Я взглянула на часы, сначала мельком, потом с тревогой. Двадцать два часа двадцать минут? Невероятно! Призрак находился здесь более получаса, и не сделал даже попытки причинить мне хоть какой-то вред…
— Усекла? — голос черепа вывел меня из оцепенения. В банке вновь появилось лицо, смотрело на меня, раздувая ноздри. — Готов поспорить, что нет. А я усек. Знаю, но не скажу, знаю, но не скажу…
— Что с тобой? — спросила я. — Ведешь себя как дошкольник. Успокойся, конечно, я все у… поняла.
Я встала, подошла к двери и включила свет, не обращая внимания на протестующие завывания черепа. Зловещая атмосфера в комнате разрядилась, исчезла. В свете люстры стала еще заметнее убогость устаревшей мебели, ее выцветшие оранжевые и коричневые тона. Я взглянула на сложенные стопкой детские игры: «Эрудит», «Монополия», «Охотник за призраками из агентства Ротвелл» — знаете, та самая, где вы должны убирать с доски пластиковые кости и комочки эктоплазмы так, чтобы не сработала сигнализация. Потертые коробки, дешевые игры. Дом самой обычной семьи с маленьким достатком.
Он был трудный человек. Скупой на деньги…
Я подошла к креслу.
— Не знаешь, что нужно сделать? — ехидно спросил череп. — А я тебе так скажу. Выпусти меня из этой банки, и я с удовольствием объясню тебе, в чем загвоздка. Ну, давай же, Люси. Сделай, как я говорю, и не надо спорить.
— А ты не пытайся мне строить глазки. С пустыми глазницами это не смотрится.
Я наклонилась над креслом, рассматривая ближайший ко мне подлокотник. На его конце была посажена заплатка из кусочка какой-то искусственной кожи, очень пластичной. Заплатка была грубо пришита поверх обивочной ткани.
Местами стежки разошлись, и один уголок заплатки вступал вверх, как край засохшего бутерброда. Я запустила свои пальцы под оторвавшийся край, приподняла его. Внутри оказалась прокладка из пенопласта, которая легко вынулась. После этого стали видны свернутые в тугую трубочку банкноты, втиснутые в тесное пустое пространство под пенопластом.
Я через плечо ухмыльнулась черепу, и сказала.
— Прости, но твоя помощь мне сегодня не понадобится.
Лицо в банке недовольно перекосилось и исчезло в искрах взвихрившейся плазмы.
