– Принимай гостей, Юля!
Никто не ответил, и Платов удивленно вскинул брови. Сюрприз она ему готовит, что ли? Ноги налились свинцом, но в душе Иван все еще чувствовал надежду, пламя которой угасало, по мере приближения к распахнутой двери.
– Эй, чудо в перьях, ты где? – участковый уже не кричал, а говорил шепотом. Он вошел в дом, заранее понимая: сказка закончилась. Призрак заперт в склепе, а фея умчалась в свою волшебную страну.
На столе, придавленная фарфоровой статуэткой лежала записка, которую Иван развернул дрожащими руками. Почерк узницы кладовой был на удивление каллиграфическим, но буквы прыгали у Ивана перед глазами.
«… Наверное, ты прав, – писала Юля. – Я действительно бродяжка и не могу долго сидеть на одном месте. Возможно, что это зов странствий и приключений, а возможно – боязнь постоянства. Еще раз спасибо за все, мой герой. Прости и прощай…»
Участковый отшвырнул записку и выбежал во двор, к мотоциклу. Пробегая мимо скамейки, он увидел дымящийся окурок. Это какая-то ошибка! Розыгрыш! Ее еще можно догнать и остановить!
Ветер хлестал в веснушчатое лицо участкового, но мысли в его голове проносились быстрее ветра. Он вывернул с проселка на шоссе настолько круто, что едва не опрокинул мотоцикл.
Асфальтированная стрела автострады была залита солнечными лучами. Хромированный обтекатель здоровенной фуры сверкал, а кабину к дальнобойщику садилась девушка в синем свитере и короткой джинсовой юбке. Резина покрышек протестующе взвизгнула, когда Платов ударил по педали тормоза.
– Юля!
Она даже не посмотрела в его сторону. Хлопнула дверца. Фура тронулась, прощально вильнув прицепом рыжеволосому толстячку в милицейской форме.
Иван вытер рукой вспотевший лоб. Он хотел завести мотоцикл и сломя голову помчаться вслед за фурой, но, когда нога коснулась педали стартера, услышал скрип колес. Из-за поворота дороги выехала гужевая повозка.
Прутик к прутику,
Ветка к веточке.
Вот моя корзинка,
Деточки!
Бородатый возница в белой, застегнутой на последнюю пуговицу сорочке, латаных полосатых брюках и сандалиях на босу ногу флегматично помахивал кнутом. За его спиной громоздилась целая гора новых корзин. Ветер, как и при первой встрече, играл седыми волосами. Лозоплетельщик проехал мимо Ивана, даже не взглянув в сторону участкового. Его зеленые глаза смотрели вперед, на уходящую вдаль ленту шоссе, а губы шевелились, повторяя хорошо знакомое Платову четверостишие.
– Любить и быть любимым, – прошептал Иван, наблюдая за тем, как повозка становится прозрачной и постепенно растворяется в воздухе. – Это еще надо заслужить…
Вечером Платов сидел на скамейке у дома, рассеяно пинал ногой окурки, оставленные на память от Сизовой и старался убедить себя в том, что в отличие от Юли постоянство ему дороже всех ветров странствий. В конце концов, ведь у него есть Липовка, укрощенный майор Ляшенко и даже живущий на кладбище призрак. Не каждый участковый может похвалиться таким набором.
Сделав, этот философский вывод, Платов, посмотрел на один из врытых в землю столбов турника. Оставалось пристроить второй и отыскать в недрах сарая стальную трубу-перекладину. Поразмыслив, участковый решил, что лучше нагреть воды и попытаться найти управу на знаменитое чернильное пятно. В конце концов, на кой черт сдался турник тому, кто одной левой справился с Уфимским Душителем? В герое все должно быть прекрасным, но рубашка – в первую очередь.
После побега Юли прошло два месяца. Река жизни Ивана Платова вернулась в привычное русло. Поначалу инспектор ждал возвращения любимой, затем хотя бы весточки от нее. Потом боль притупилась и Юля превратилась в приятное, вызывающее легкую грусть, воспоминание.
На погонах Платова появились новые звездочки, а Липовка, словно бы отдыхая от бурных событий связанных с Уфимским Душителем, не доставляла новоиспеченному капитану особых хлопот. Возвращаясь домой, Иван читал, играл сам с собой в шахматы или просто бездельничал, валяясь на диване.
Идея отремонтировать забор родилась после того, как однажды ветер повалил сразу несколько досок. Забор давно требовал ремонта и если бы он мог говорить, обязательно попросил бы участкового укрепить его парой-тройкой гвоздей. Но Господь лишил забор дара речи.
Осмотрев повреждения, Иван покачал головой и отправился в сарай, чтобы среди гор всевозможной рухляди отыскать ящик с молотком и гвоздями.
Лампочка давно перегорела. Вдоволь нащелкавшись выключателем, Платов остановился у двери, ожидая пока глаза привыкнут к темноте. Последний раз он входил в сарай никак не меньше двух лет назад и теперь чувствовал себя здесь, как Али-Баба а пещере разбойников.
Вдоль стен в беспорядке валялась старая мебель. Стеллажи, когда-то сделанные отцом, едва не рушились под тяжестью всякого утиля, среди которого было почти невозможно отыскать нужный ящик.
Иван испытывал сильное желание бросить канитель с забором и вернуться в дом, но вместо этого тяжело вздохнул и приступил к поискам. Ящик оказался под старым креслом с тремя ножками. Отодвигая его, Платов нарушил хрупкую связь, удерживающую скопление рухляди в состоянии покоя. Упала висевшая на стене коса с заржавевшим лезвием, злобно скрипнул дверцей разбуженный от спячки шифоньер.
Иван поднатужился и вытащил ящик, готовый к тому, чтобы отпрыгнуть в сторону, если какой-нибудь старых из вещей вздумается упасть ему на голову. Обошлось без травм.
Радуясь своему везению, Платов, с ящиком в руках направился к двери и уже выходил во двор, когда увидел корзину. Она лежала в углу сарая. Старая корзина-инвалид без дна и ручки. Раньше Платов не удостоил бы ее вниманием, но с некоторых пор все связанное с корзинами вызывало у инспектора смутную тревогу. Иван поставил ящик на землю и поднял корзину.
Прутик к прутику,
Ветка к веточке.
Вот моя корзинка,
Деточки.
Голос Лозоплетельщика доносился со двора. Платов отшвырнул корзину, выбежал из сарая и осмотрел двор. Старый предсказатель, по своему обыкновению исчез. Может, превратился в порыв ветра, который повалил еще одну доску забора, а может и… не приходил вообще. Лучше бы не приходил. Платов на горьком опыте убедился в том, что появление Лозоплетельщика не сулит ничего хорошего. К ремонту забора приступил в самом скверном настроении и работа, естественно, не заладилась.
Попытка поставить доску на отведенное ей место закончилась плачевно: после первого удара отвалились сразу три доски, а за компанию с ними грохнулся на землю фанерный ящик для почты. Он развалился на две половинки и Иван увидел конверт.
