– Нет! Что вы несете?! – ошарашено воскликнула Марта.
– Значит, она мертва.
Нервы явно сдавали у доктора Филипса, но он понял, что пережал немного. Весь этот день он наблюдал за тем, что в его профессии принято относить к разряду фантастики. Да и не только в его профессии. Весь рациональный мир нырнул в бездну хаоса прямо на его глазах.
– Те двое, что сидят в смотровой – они попали в сильную аварию….
– Я знаю-знаю, видела! – раздраженно среагировала та.
– У них у обоих пульса нет. Знали об этом?
– П…подождите, как это нет? Но они же ходят… говорят!
– Да, представьте себе! – изумленно разулыбался хирург.
– Но как???
Он приблизил к ней свое лицо, да так близко, что стало неловко. Их носы едва не соприкоснулись.
– Понятия не имею! – ответил доктор Филипс.
Марта отпрянула. Такое ли приключение она ждала? Вряд ли….
– Посмотрите на всех этих людей. Только внимательно. – уже мягче сказал хирург.
Марта покачала головой, сильно сомневаясь в его адекватности, но всё же подчинилась. Приемный покой был действительно переполнен. Какое-то великое нашествие страждущих.
– Знаете, почему их так много? Потому что половина из них обычно поступает в морг. С инсультами, аневризмами, сердечными приступами, травмами, не совместимыми с жизнью, и Бог еще знает, с чем.
– Может, тогда их не стоит держать в приемной?! А начать уже оказывать помощь? – злобно заметила Марта. – Я вообще не понимаю, какого черта здесь происходит, но за такое судят – это я знаю точно!
– Да нет, вы снова не поняли…. Всё уже случилось. Они все мертвецы.
– Но… как вы можете это знать? Вы же даже их не осмотрели? – невпопад выдала Марта.
Доктор Филипс медленно покачал головой.
– Вон смотрите…. – он указал пальцем на толстяка в шортах, чьи ноги были сплошь в разлитых синюшных пятнах.
– Тот, в гематомах? – уточнила Марта.
– Не в гематомах, а в трупных пятнах.
– Вы шутите….
– Да не до смеха мне. – устало ответил доктор Филипс. – Я с четырех утра наблюдаю за тем, как мертвые не умирают. Хорошая шутка… только вот чья?
– С четырех? – ухмыльнулась Марта, видимо, окончательно решив, что доктор псих. – Так вы ещё и время знаете?
– Я знаю время, когда умер последний пациент в этой больнице.
– О, бросьте! – отмахнулась та. – Это звучит совсем безумно.
– А ходить с простреленной головой не безумно? – спросил доктор Филипс с вызовом. – Пойдемте я вам кое-что покажу.
За то время, что они простояли здесь, лифт уже неоднократно опустился и поднялся вновь, вызванный кем-то, но сейчас он словно стоял и ждал их смирным слугой.
– Смелей. – подбодрил доктор Филипс, заходя внутрь.
– Ладно. – безразлично согласилась Марта, хотя глаза ее настороженно выискивали Эрика. Но двери закрылись, и они с хирургом поехали вниз.
– Куда мы? – обеспокоенно спросила та, когда они оказались в унылом коридоре.
– Всё сами увидите.
Идти долго не пришлось. Да Марта, в общем-то, и сама уже начала догадываться, куда ведет ее доктор Филипс, по сладковато-удушливому запаху формалина и чего-то еще… довольно знакомого. Ненавистный цветок похожий на смерть и пахнущий смертью. Такка. Именно его аромат уловила сейчас Марта, подходя к двери с рельефным матовым стеклом, за которым слышались сдавленные всхлипы.
– Это что морг?
– Он самый. – ответил хирург и открыл перед Мартой дверь.
Запах был убийственным – не сильным в прямом смысле этого слова, но из тех, что остаются в памяти навсегда, проникая в кожу, в мозговые клетки.
В середине мрачной просторной комнаты абсолютно квадратной формы с идущими вдоль стен дверцами стояли несколько столов, которые Марта называла разделочными. На одном из них лежала молодая девушка в больничной сорочке похожая на Белоснежку. Только вот губы не были красными, как кровь, а скорей синими. Рядом с ней на стуле сидел высокий крепкий мужчина в темно-сером костюме и плакал. Судя по его заплывшим глазам и одутловатому лицу, он рыдал не переставая уже долгое время. А сейчас слез практически не осталось – так жалкие потуги. Он обладал очень мужественным лицом с тяжелой квадратной челюстью и безжалостным взглядом, поэтому наличие слез или же их следов казалось просто диким. В руке он постоянно вертел золотое кольцо с розоватым бриллиантом в форме сердца.
– Этого человека зовут Джеймс Харрис. – сказал доктор Филипс приглушенным голосом. – Его девушка лежала в интенсивной терапии с двумя терминальными пациентами – все остро нуждались в пересадке почки, и ни у одного из них не было шанса. Приблизительно в одном состоянии, но лишь Марни не дотянула до четырех утра, а потом… потом настало время чудес, и агонию сменило внезапное улучшение. Да такое, что позволило им просто встать и уйти.
– Я никогда не прощу себе этого… – прошипел Джеймс Харрис.
– Мне очень жаль. – Марта, было, попыталась положить ему руку на плечо, но была грубо оттолкнута.
– Отвали! – заорал на нее Джеймс, встрепенувшись, и Марта увидела револьвер в кобуре.
Затем он уронил голову на плечо Марни и тяжело задышал, силясь заплакать.
– Я предал ее. Мог спасти, но ничего не сделал, а ведь она приходила. Жалкий дурак!
Он совершенно обезумел от горя, и смотреть на это далее было просто невыносимо. Марта вышла из морга в полном смятении, но доктор Филипс не спешил следовать за ней. Что-то изменилось в его лице, словно цвет глаз стал карим, как если бы через них смотрел кто-то другой. Он нагнулся к самому уху Джеймса и сказал:
– Она привела с собой подружку с простреленной головой и еще двоих мертвецов.
– Что мне до этого? – проскрежетал тот.
– Ну я не знаю, может, разберешься, что происходит или…
– Я их ненавижу! – отчеканил Джеймс, трясясь от злости.
– Значит, или. – подвел итог доктор и вышел из морга.
* * *
– Олден… – позвала Адель тихо и дернула его за рукав пиджака. – Смотри.
Тот повернул голову, и глаза сузились.
Из туалета вышла девушка с собакой на руках. Оба мокрые, словно мылись целиком. Она была смуглой с выгоревшими светлыми волосами, а белое мешковатое платье представляло собой мятое от застирывания полотно, только всю кровь она всё равно не смыла…. Девушка сильно прихрамывала, и как-то неестественно горбилась. Ее Джек Рассел также казался не в лучшей форме. Приоткрытая пасть с клочком того, что осталось от языка, с которого капала кровавая слюна, содержала в себе довольно небольшое количество зубов. Взъерошенный со слипшейся от крови шерстью он напоминал Черчилля, хоть и не был котом.
