Багряное пятно в тучах переместилось по горизонту. Тусклая багряная тень на угольно-черных волнах медленно двинулась ему навстречу.
Гиви робко ткнул Шендеровича пальцем в бок — тот перестал свистеть, приподнялся и одурело замотал головой:
— А? Чего?
— Не пора еще, Миша?
Шендерович взглянул на тайваньские часы с подсветкой, на которые не польстились даже грабители.
— Может, погодим еще маленько? Перед рассветом оно как-то надежней…
Лично Гиви выдержать до рассвета был не в состоянии. Он ощущал себя как в приемной у зубного врача — с одной стороны страшно, сил нет, с другой — хоть бы поскорее все это кончилось, раз уж все равно деваться некуда.
— Миша, а вдруг кто-то еще именно так и подумает?
Шендерович с минуту поразмыслил, потом махнул рукой, чем вызвал перемещения воздушных масс.
— Ладно! Пошли, друг мой криминальный! Поглядим, шо робытся.
Он деловито встал, покряхтывая и растирая поясницу, и направился к терновому кусту. Гиви слышал, как он шарит по земле руками, шипя и чертыхаясь.
— Ага, вот! — сказал он, наконец. — Блин! Ох, ты! И тут бутылки битые…
— Порезался, Миша? — на всякий случай уточнил Гиви.
— Еще бы, — мрачно отозвался Шендерович, — Куда мы, люди, идем? Вся земля, до самой Антарктиды, засыпана битой стеклотарой!
— Ай, ты! — прицокнул Гиви.
— Цыц! — Шендерович уже стоял перед ним, возвышаясь во мраке как башня Ливанская, к Дамаску обращенная.
Он вывернул перед Гиви мешок, прежде дожидавшийся своего часа под терновым кустом, и вывалил на землю все необходимые орудия: якорь-кошку с привязанной к нему прочной веревкой, складной нож с остро заточенным лезвием противозаконной длины, фонарик, стеклорез, фомку, две пары перчаток и сотовый телефон.
— Он на блоке? — забеспокоился Гиви.
Телефон, издающий переливчатые трели в самый патетический момент их ответственной миссии явно не входил в его планы.
— На блоке — на блоке, — машинально ответил Шендерович. — За кого ты меня принимаешь? А забавные ребята эти археологи — ты только погляди, чем они работают!
— Наверное, они этим гробницы вскрывают, — предположил Гиви. — Он, Ленуар этот так и сказал — полевой, мол, инструмент.
— Ну да, — кивнул Шендерович, — там же вечный мрак царит, в этих гробницах. И сплошь потайные двери.
— Ловушки всякие…
— Вот-вот… — мрачно подтвердил Шендерович, оглядывая притихшую виллу.
У Гиви возникло ощущение, что безжизненное с виду строение затаилось и вот-вот выкинет какую-нибудь особенную гадость.
Шендерович, мягко ступая, и явно подражая агенту 007, двинулся к опоясывающей виллу стене, с легкостью побрасывая в мощной ладони якорь-кошку.
Гиви семенил за ним.
Прыскали из-под ног, разлетаясь во все стороны, какие-то ночные твари, и вновь прятались в сухой траве.
Шендерович подобрался к стене вплотную и приник к ней, прижав ухо к теплой каменной кладке.
— Ну что? — шепотом спросил Гиви.
Шендерович пожал плечами.
— Вроде, тихо.
Отступив на пару шагов, он со свистом раскрутил якорь — Гиви едва успел увернуться, и забросил его за ограду. Осторожно потянул за канат. Раздался противный скребущий звук, какое-то время Шендерович пятился назад вместе с канатом, потом веревка резко натянулась, заставив его остановиться.
— Порядок! — удовлетворенно пробормотал Шендерович.
* * *
Он еще пару рад подергал для проверки веревку, потом вновь подошел к стене и, намотав конец на ладонь, уперся ногой в стену и вновь потянул. Якорь сидел прочно, видимо, зацепившись за оплетающую стену лозу, либо застряв в каменной выбоине.
— Ну, с Богом! — пробормотал Шендерович, накручивая канат на руку.
— Барух Адонаи! — почему-то машинально отозвался Гиви, потом, спохватившись, встрепенулся. — Миша, а я?
— Осмотрюсь, дам тебе знак, — успокоил Шендерович, — покричу ночной птицей, или что там…
— Лучше просто свистни.
— Ладно, — пожал плечами Шендерович.
— Ты осторожней… вдруг там тоже битое стекло или еще что хуже, знаешь, как оно…
— Ладно, — повторил Шендерович.
Он перекинул через стену мешок с археологическим инструментом, потом уперся подошвами в камень и подтянулся. По ту сторону стены вновь раздался малоприятный скрежет; якорь, пытаясь освободиться, безуспешно ворочался в своей выбоине. Шендерович перехватил канат и легко взлетел на гребень стены.
Эх, думал Гиви, и как это он так лихо! Понятное дело, футболист, спортсмен…
— Порядок, — сказал сверху Шендерович, отряхивая ладони. — Все чисто.
Он лег на живот, и, распластавшись по гребню, осторожно глянул во двор.
— Ну что там? — громким шепотом спросил Гиви.
— Темно, — досадливо прошипел в ответ Шендерович. — Вроде, грузовик крытый во дворе стоит. Черт, видно плохо!
— А в доме?
— Полный мрак. Погоди, я осмотрюсь…
Гиви слышал, как тот мягко приземлился по ту сторону стены. Он поднял голову и напряженно прислушался. Если там, за стеной и прошуршали шаги, здесь они были не слышны. Из-за стены не долетало ни единого звука. Даже цикады смолкли. Вокруг царил мрак — погасли, казалось, даже огоньки судов на рейде — вероятно, их поглотил сгустившийся над морем туман. Багровое пятно в тучах, сползая по небосклону, разбухло и побледнело. Мимо Гиви, обдав его теплым воздухом, кто-то бесшумно прочертил ночь, лениво взмахивая мягкими крыльями.
Гиви стало неуютно.
— Миша! — шепотом позвал он.
Но Шендерович либо увлекся, либо просто не слышал, а громче кричать Гиви побоялся. Он осторожно подергал канат — тот лениво натянулся. Канат был грубым и неприятно резал ладони. Гиви вздохнул, отпустил канат и побрел вдоль стены. Миновал утопленную в камень калитку, по обе стороны которой высились чахлые мальвы и кусты бурьяна, пошел дальше… дошел до угла, вернулся. От калитки тянулась утоптанная дорожка, загибаясь куда-то вбок. Гиви рассеянно ткнул калитку ладонью — она тут же мягко приоткрылась, даже не скрипнув.
— Ну и ну, понимаешь, — сказал Гиви.
Он осторожно, боком протиснулся в образовавшуюся щель и оказался на мощеной плитами дорожке — светлый камень мягко мерцал во мраке, а по бокам дорожки, за низеньким бордюром из песчаника одуряюще пахли маттиолы и душистый табак, казалось, испуская свой собственный голубоватый свет.
Гиви покрутил головой, прислушиваясь. Низкое строение темнело впереди, окна мрачно отблескивали, фокусируя рассеянный ночной свет. Из дома не доносилось ни звука.
Затаились, — подумал Гиви.
Какое-то время он стоял неподвижно, пытаясь унять колотящееся сердце, потом скользнул вбок и пошел вдоль стены, стараясь подражать плавной походке Шендеровича.
