Джасти поплелся обратно в свой угол. Они даже не дали ему шанса оправдаться. Молодая женщина рассказывала анекдоты о Фоме Неверующем и Дне Пятидесятницы, чем увеличивала число аплодисментов. Закончив рассказывать истории, она сказала:
— Желаете ли вы еще послушать историю?
— Я думаю, что всем нам не помешало бы немного музыки, — возразил владелец пивной, явно недовольный развитием событий этого вечера. Билли Белл уже подхватил свою гитару, когда голос в глубине бара сказал:
— Есть древняя баллада, которую я хотел бы вам напомнить перед праздником Середины Лета…
Это был Натаниэль Нидэм, старожил Мунвэла, который жил в доме на вересковых пустошах. Хотя люди и утверждали, что ему было больше ста лет, он на многое еще был способен. Он поднял свое длинное, сморщенное лицо к дубовым перекладинам, его белые волосы рассыпались по воротнику, и он начал петь сильным, чистым, но немного гнусавым голосом:
Три смелых парня отправились гулять, когда солнце еще было в зените,
Поклявшись, что они найдут Гари Муни и выколют ему очи…
— Здесь вступает хор, теперь присоединяйтесь, если хотите:
Провались, Гари Муни, не мучай нас боле,
У нас есть цветы умилостивить тебя, которые мы оставляем у твоего порога…
Три смелых парня отправились гулять, пошли в лес.
Они отыскали Гари Муни, когда света было еще много.
Он пел, но из всех один лишь хозяин присоединился к нему. Старый человек продолжал, странно улыбаясь самому себе:
Три смелых парня, они срубили его ветвь за ветвью,
Они скатили его вниз, когда свет уже стал меркнуть…
Три смелых парня отправились гулять, когда взошла луна вновь,
Они пошли назад убедиться в победе своей…
Они услышали хохот Гари Муни, который мертвых пробуждал:
«Эй, ребята забрали мои глаза, но заплатят за это головами своими»…
. .
Один храбрый парень сложил голову в дыре:
Гари Муни получил его голову и душу…
Два храбрых парня закрыли накрепко свои дома,
Но засов и замок открываются на стук мертвеца…
«Кто стучит? Дай мне услышать твой крик!»
«Это твой друг, пришел и зовет тебя, и нет у него ничего над воротником…»
. .
Прыгай в окно и беги как заяц!
Где бы ты ни прятался, Гари Муни услышит, где ты…
. .
Два храбрых парня сложили свои головы:
Два тела гуляют, и еще одно идет…
Старая луна смеется, скаля зубы:
Священник в колодце и ночь на солнце…
И никто не уходит, пока жив Гари Муни…
Провались, Гари Муни, не мучай нас боле,
У нас есть цветы умилостивить тебя, которые мы оставляем у твоего порога…
Джасти пришел в себя с началом песни. Он не мог сказать, почему песня так сильно воздействовала на него, однако она заставила его окончательно забыть, где он находится. Последовали жидкие аплодисменты. Казалось, немногих людей тронула эта баллада, некоторые даже выглядели раздосадованными и обиженными. Как только Билли Белл наконец добрался до сцены, Диана подошла к Джасти:
— Отец О'Кеннел и я хотим, чтобы вы знали, что мы наслаждались вашей игрой, нам очень понравились все ваши сценки. Мы смогли оценить проблемы, с которыми вы столкнулись во время шоу.
— Спасибо, — пробормотал он, не в силах побороть застенчивость. Инстинкт, который обычно помогал ему подавлять эту застенчивость, будучи на сцене перед аудиторией, теперь подвел его. У него не было ни малейшего шанса отыграть назад эту аудиторию, да и что бы они подумали о нем после этого, как бы расценили его попытку? В пивной было слишком много людей, с которыми он часто встречался по роду своей работы. Мысль о том, что ему придется вновь сталкиваться с ними лицом к лицу после того, что произошло в пивной, где он свалял такого дурака, была для него просто невыносимой. Он заставил себя покинуть угол, в котором сидел, и, оглядевшись по сторонам, но избегая взгляда Фэб, стал протискиваться к двери.
На улице он понял, как пьян он был. Большинство лиц из пивной представилось ему катящимися по небу над пустошами, ухмыляющимися ему. Он кое-как добрался до дома и плюхнулся на кровать. На следующее утро Джасти проснулся с таким чувством, что вчера над ним кто-то подшутил. Вообще весь вечер, все, что там происходило, было одной шуткой, но почему-то он не мог заставить себя смеяться над тем, что вчера произошло. Он наугад шел по пробуждающимся на рассвете улицам, разнося почту, и думал про себя, какие еще сюрпризы приготовил для него этот день. Когда он услышал о том, что произошло с овцами, то подумал сначала, что это была просто плохая шутка.
Грейг попытался взять себя в руки после того, как покинул «Однорукого солдата». Он хотел уйти уже тогда, когда Джасти был изгнан со сцены, однако Гизел и Бенедикт захотели остаться до конца вечера. Бородатый юноша с гитарой заработал лишь аплодисменты из вежливости. Большинство из присутствующих, очевидно, ждали последнего акта действия — выступления христианского дуэта со множеством инструментов и радостными посланиями. Грейг негодовал по поводу того, каким образом они, казалось, захватили всю сцену, считая, что имеют больше права выступать на ней. Он намеревался было сказать это вслух, но присутствие Гизел и Бенедикта сдержало его, тем более, что они были с друзьями.
Гизел встретила их у нового христианского магазина, в котором она работала, помогая его владельцам продавать книги. Мел выставлял свою влажную руку вперед всякий раз, когда намеревался высказать очередное суждение, а его жена Урсула кивком соглашалась с каждым его высказыванием. Оба они постоянно заливались беспричинным смехом, и Грейгу уже смертельно надоело их присутствие, он был сыт ими по горло задолго до того, как они дошли до коттеджа Эддингсов и Гизел пригласила друзей на чашку кофе. На середине пути, когда они шли по Хай-стрит, Грейг сказал:
— Вам не кажется, что мы сегодня отлично провели время.
— А вы, разве нет? — воскликнула Урсула. — Я думаю, это было действительно первоклассное зрелище…
