«Боже мой! Растение, должно быть, опоясывает весь Марс!» — испуганно сказал один из репортеров.
«Все это выглядит следующим образом, — серьезно заявил Гейлард. — Мы, должно быть, движемся вдоль экватора и мы уже сотни миль летим вдоль ствола. Судя по тому, что мы видели, представляется, что марсианские „каналы“ — это всего лишь ответвления растения, а то, что на картах Марса астрономы определяют как „моря“, представляет собой массы листвы». «Не могу понять этого, — бубнил Стилтон, — проклятое это растение находится в полном противоречии с наукой, и природе оно противоречит, оно не должно существовать в любом рациональном, постижимом космосе».
«Ну, — несколько ядовито заметил Гейлард, — тем не менее это растение существует, и я не представляю, как вы собираетесь избавиться от него. Очевидно, что это единственный вид растений на планете; по крайней мере, до сих пор нам не удавалось увидеть здесь еще что-либо другое. В конце концов, почему растительная жизнь на Марсе не должна быть сосредоточена в одном виде? И почему здесь не должен быть только один пример вида? Это указывает на удивительную экономию со стороны природы. Нет никаких оснований допускать, что растительные или даже животные формы в других мирах будут так же разнообразны и системы размножения окажутся такими же, как на Земле».
Выслушивая этот неортодоксальный довод, Стилтон смотрел на Гейларда, как мусульманин на какого-нибудь заблуждающегося неверного, но был слишком рассержен либо слишком разгневан, чтобы говорить.
Далее внимание ученых сосредоточилось на зеленой полосе вдоль маршрута их полета, площадь которой составляла много квадратных миль.
Они увидели, что от главного ствола отходит множество отростков, листва которых покрывает почву подобно густому лесу. Согласно тезису, выдвинутому Гейлардом, происхождение так называемых «морей» на Марсе было объяснено.
Пролетев сорок-пятьдесят миль за пределами зарослей листвы, они попали в район других, еще более обширных зарослей. Корабль поднялся на огромную высоту, и они взглянули сверху на огромнейшие пространства, покрытые листвой. Среди этих зарослей они разглядели круглый узел в несколько лье шириной, возвышающийся как вершина горы, и от него во всех направлениях отходили стебли сверхъестественной величины, опоясывающие планету. Не только размеры, но и некоторые особенности гигантского узла ошеломили наблюдателей. Узел был подобен голове какой-то колоссальной каракатицы, а стебли, расходящиеся во все стороны, напоминали щупальца.
И самым странным было то, что люди разглядели в центре этой головы две огромные массы, светлые и прозрачные, как вода; размерами они напоминали озера, а внешним видом — органы зрения.
Все растение вибрировало, как вздымающаяся человеческая грудь, и трепет, с которым невольные исследователи осматривали его, не поддавался описанию. Все были вынуждены признать, что, если и не принимать во внимание пропорции и темпы роста, растение ни в каком отношении не сопоставимо с какими-либо земными видами растений. И Гейларду, так же как и остальным, пришла в голову мысль, что это был организм, наделенный чувствами, и что пульсирующая масса, наблюдаемая ими, — это мозг или нервный узел центральной нервной системы. Огромные глаза, отражающие солнечный свет подобно гигантским каплям росы, казалось, реагировали с помощью своего скрытого сверхчеловеческого интеллекта на то, что их изучают; и Гейларда преследовала мысль, что в этих прозрачных глазах крылись сверхъестественные знания и мудрость, граничащие с всезнанием.
Корабль пошел на снижение и выполнил вертикальную посадку в долине, рядом с вершиной стебля, где между листвой от двух расходящихся стеблей оставался клочок свободной земли. Он был подобен лесной просеке; непроходимые заросли с трех сторон, и высокая скала с четвертой. Здесь, впервые за все время пребывания на Марсе, корабль пошел на посадку; он плавно снижался, без вибрации и без толчков; почти сразу после посадки главный люк открылся, был спущен металлический трап,. готовый для высадки пассажиров. Пассажиры выходили из корабля друг за другом, одни робко и осторожно, другие с дерзкой легкостью, и приступали к осмотру окрестностей. Они обнаружили, что воздух на Марсе отличался незначительно или вовсе не отличался от того воздуха, каким они дышали в корабле; и в этот час, когда солнце освещало эту необыкновенную долину с запада, температура воздуха была умеренно теплой. Это была странная, необычная обстановка; она была непохожа на земную. Под ногами пружинила мягкая, упругая почва — влажная масса, полностью лишенная травы, лишайников, грибовидных наростов и других мелких растений. Листва гигантских растений с горизонтальными ветвями, пышными и роскошными, высоко нависала над просекой и дрожала в безветренном воздухе от пульсации стволов.
Рядом с путешественниками высокой, телесного цвета стеной вставала голова растения, с изгибом у глубоко сидящих глаз; несомненно, голова эта глубоко уходила корнями в марсианскую почву. Подступив еще ближе к этой живой массе, земляне увидели, что поверхность ее, покрытая густым сетчатым узором, положим на морщины, и большими порами, напоминала кожу животного под сверхмощным микроскопом. Земляне проводили этот осмотр в трепетной тишине; и некоторое время никто не мог произнести те выводы, к которым многие из них пришли.
Гейлард испытывал почти религиозные чувства, когда размышлял о едва вообразимом диапазоне форм внеземной жизни, представлявшемся ему более характерным для божественного начала, чем для любого иного проявления жизни. В марсианском растении Гейлард видел сочетание, апофеоз животной и растительной жизни. Это было совершенно, самодостаточно и независимо от менее сложных форм жизни в этом мире смешанных форм. Все, это рождало ощущение вечного долголетия, возможно и бессмертия. И какому загадочному космическому сознанию можно было бы все это приписывать на протяжении циклов развития! Какими необычными чувствами и органами чувств могла бы обладать такая жизнь! Какой мощный потенциал (за пределами уже достигнутого) мог бы иметь место у более ограниченных, более конечных форм! Многие спутники Гейларда ощущали то же самое, но в меньшей степени.
При виде такой необыкновенной аномалии они забывали о нераскрытых загадках космического корабля и их путешествия по беспредельным просторам. Но Стилтон и его единомышленники-консерваторы были возмущены необъяснимой природой Марса. И если бы они были религиозны, то выразили бы свои возмущение и ярость, заявив, что это чудовищное растение, так же как и беспрецедентные события (нежелательные, но имевшие место), полны страшной ереси и богохульства Грешем, который осматривал окрестности с важным и загадочным видом, первым нарушил тишину. «Где же скрывается местное правительство? — вопрошал он. — Кто же, черт возьми, здесь у власти? Ну, мистер Гейлард, вы, астрономы, много о Марсе знаете! Нет ли где-нибудь в этой богом забытой дыре Американского консульства?»
