До сих пор погода стояла по-осеннему прекрасная. Все три недели, что они находились здесь, золотые деньки следовали один за другим. Холодное утро сменялось сравнительно теплым полднем — и становилось так тепло, что было самое время заняться починкой крыши, где требовалось заменить ряд черепиц. Джек пообещал Венди, что закончит работу за четыре дня, однако не испытывал желания спешить.
Вид с крыши был чудесный, даже лучше, чем из окна президентских апартаментов. Но гораздо важнее было то, что работа на крыше действовала на него благотворно. Тут он чувствовал, как оправляется от душевных ран, нанесенных ему за последние три года. На крыше он был в ладу с самим собой, и те годы казались ему кошмарным сном.
Крыша основательно подгнила, и ряд черепиц был вообще снесен прошлогодними ветрами. Джек срывал старые черепицы и бросал их вниз с криком: «Берегись, бомбы!» — из опасения, что попадет в Денни, если тот случайно забредет на задний двор. Но сегодня ему не нужно было опасаться этого.
Смешнее всего было то, что каждый раз, поднимаясь на крышу, он предупреждал себя, что надо поостеречься ос, и на этот случай запасся «бомбой для ос» — баллончиком с инсектицидом. Но нынешнее утро казалось таким мирным и спокойным, что он потерял осторожность, погрузившись мыслями в мир своей пьесы. Он отшлифовывал центральную сцену, за которую засядет вечером. Пьеса продвигалась хорошо, и хотя Венди ничего не говорила, он знал, что она довольна. Джек добрался уже до кульминационной сцены, которую никак не мог закончить последние полгода в Ставингтоне — когда ему было не только не до пьесы, но и не до школьных занятий. Зато когда он усаживался за старинный «Ундервуд», позаимствованный из конторы внизу, все постороннее отступало как по волшебству и его пальцы легко и радостно двигались по клавишам машинки. Если так пойдет дальше, то к концу года он закончит эту проклятую пьесу, перепечатает ее набело и отошлет в Нью-Йорк.
Осторожно двигаясь на четвереньках, Джек полез вдоль линии раздела, между новенькими зелеными черепицами и частью крыши, где он снял гидроизоляцию. Он тихонько приблизился к краю, готовый отступить и стремительно спуститься по лестнице, если возникнет опасность. Однако из любопытства заглянул под крышу. Здесь, между гидроизоляцией и рамой крыши, находилось осиное гнездо, которое показалось ему чертовски большим, вероятно, фута два в диаметре. Это был сероватый бумажный шар неправильной формы, потому что пространство между досками и гидроизоляцией было слишком узким, но все равно эти паршивцы проделали огромную работу. В черном входном отверстии копошились мириады ос. Они были медлительны и глупы из-за низкой осенней температуры. Но Джек, знакомый с осами с детства, поздравил себя, что был укушен только одной. Если бы Ульман летом вздумал послать сюда рабочего, тот, сорвав гидроизоляцию, казался бы в чертовски неприятном положении. Ого, еще в каком! Если куча ос усядется на тебя и начнет жалить лицо, руки и даже ноги через штаны, то поневоле позабудешь, что находишься на высоте семидесяти футов, и можешь свалиться с крыши, спасаясь от этих тварей, самая крупная из которых не больше огрызка карандаша.
Он где-то читал, — кажется, в вечернем приложении к какой-то газете, — что дорожная полиция не может найти объяснения причин семи процентов автокатастроф. Ни технических неполадок, ни превышения скорости, ни плохих погодных условий. Просто машина на совершенно пустой дороге терпит аварию, и ее причину не знает никто, кроме водителя, но тот, как правило, мертв. Статья в газете заканчивалась интервью с дорожным инспектором, который развил теорию о том, что такие аварии происходят из-за насекомых, попавших в салон автомобиля: ос, пчел, может быть, даже пауков, других насекомых. Водитель впадает в панику, пытается открыть боковое стекло, чтобы выпустить их. Возможно, насекомое кусает его, и он теряет самообладание. И тут — бух — конец всему. А насекомое без всякого вреда для себя радостно покидает дымящиеся останки машины. Инспектор высказывается за то, чтобы патологоанатомы при вскрытии искали в крови жертв аварии яд насекомых.
Джек осторожно вытащил из кармана баллончик и, дернув за кольцо распылителя, направил струю ядовитой жидкости во входное отверстие гнезда. Раздался гул рассерженных ос, некоторые из них взлетали, но тут же падали замертво. Джек протянул руку под крышу, оторвал гнездо от досок и швырнул его вниз.
задний стоп-сигнал погас. Джек поднялся с кресла и побрел к ним навстречу.
— Здорово, папа! — крикнул Денни, поднимаясь вверх по холму к отелю. В одной руке у него была коробка. — Посмотри, что мама купила мне!
Джек подхватил сына, покружил и от всего сердца поцеловал его.
— Джек Торранс, О’Нил нынешнего поколения, американский Шекспир! — произнесла Венди с улыбкой. — Какая приятная неожиданность встретиться с вами здесь, в этих далеких горах.
— Ах, мадам, мне надоело серое простонародье, — сказал он, обнимая жену. — Ну, как съездили?
— Хорошо, только Денни всю дорогу жаловался, что я вытрясла из него душу, но я лишь раз не удержала грузовик перед выбоиной… О, Джек, я вижу: ты закончил работу!
Она посмотрела на крышу; Денни проследил за ее взглядом. Увидев свежую заплату из новеньких зеленых черепиц на крыше отеля, он нахмурился. Затем взглянул на коробку у себя в руках, и лицо его снова прояснилось. По ночам картины, показанные ему Тони, оживали со всей отчетливостью и остротой, но днем они меньше беспокоили его.
— Посмотри, папочка, посмотри!
Джек взял из его рук коробку. Там находился игрушечный фиолетовый «фольксваген». Крыша у него была прозрачной — внутри, на водительском сиденье, положив лапы на руль, сидела огромная бородавчатая лягушка с кровожадно выпученными глазами, с сатанинской усмешкой и в небольшой хоккейной шапочке козырьком назад.
Джек подмигнул улыбающейся Венди.
— Что мне нравится в тебе больше всего, док, — сказал он, возвращая коробку, — так это то, что с возрастом у тебя вкусы становятся более спокойными, уравновешенными и самокритичными. Весь в меня!
— Мамочка сказала, что ты поможешь мне собрать машину, как только я закончу свой первый букварь.
— Значит, не раньше, чем к концу недели, — сказал Джек. — Что еще имеется в нашем прекрасном грузовичке, мэм?
— Кое-что есть. — Она схватила Джека за руку и потянула назад к машине. — Там припасено что-то и для тебя, а пока заберешь молоко, оно на полу кузова.
— Вот кто я для тебя! — воскликнул Джек, хлопнув себя по лбу. — Только ломовая лошадь, рабочая скотинка. Пойди туда, принеси то, отнеси это!
