– Шеф, на Ямки эти меня отпустите? – спросил, заглянув в комнату главного, Андрей. – А то через номер я темами исчерпаюсь…
– Ага, иди… А ты с этими… э-э… официантками там ничего не преувеличил? В творческом, так сказать, порыве? Не потянет нас этот менеджер за диффамацию?
– Да вы чё, Михал Юрич! – выпятил губу Андрей. – Он сам полтиража выкупит и как рекламу раздавать станет!
В пригород, куда не достала алчная лапа застройщика, Андрей попал еще до сиесты. Район был зеленый, тесно заставленный домишками, небогатыми, в три окна. На улочке, по которой не разъехались бы две легковушки, не было ни души.
«Ну как не Московская область!.. Пустыня! Спросить не у кого, номеров на домах нет…»
Наконец, в конце улицы показалась женская фигура. Андрей остановил машину.
– Здравствуйте! – заговорил с аборигенкой еще издали.
– Здрасте, – процедила она, недоуменно оглядываясь на него.
«Ага, я у нее первый мужчина за весь день», – внутренне скривился Андрей.
На нескладной, давно и безнадежно оплывшей фигуре было напялено светлое ситцевое платье – просто ночная рубашка с карманами и шлевками для несуществующего пояса.
«Господи, да где ж такое уродство производят? Или местный от-кутюр?»
– Тарасова Мария Федоровна где тут проживает, не подскажете?
– А вам зачем? – поинтересовалась женщина подозрительно.
«Посвататься к ней хочу, блин! Такие браки у нас в столичном регионе очень в ходу!»
– Я из газеты…
Андрей вынул из нагрудного кармашка стикер с адресом.
– У нее дом номер восемь.
– Не зна-а-аю, – покачав головой, ответила женщина, все так же сканируя его. – Нет у нас таких.
Во взгляде ее читалось: «Железом каленым пытай – не скажу!»
– Спасибо, – бодрясь, ответил Андрей и покатил вверх по улочке, явственно представляя, как аборигенка пристально глядит ему вслед.
«Это когда-нибудь у них кончится? Ведь прекрасно знает и молчит просто от… А отчего она молчит? Ведь совсем не старая, еще и пятидесяти нет, а пуганая-то!»
Дом номер восемь отыскался на удивление легко – по надписи на жестяном почтовом ящике. Там же была и нужная Андрею фамилия. Видимо, баба Маня некогда была пламенной коммунисткой, потому что на ящике чудом сохранились обшарпанные, выцветшие остатки вырезанных газетных заголовков «ПРАВДА», «ЛЕНИНСКОЕ ЗНАМЯ» и прочее в этом духе.
«Отсюда и активная жизненная позиция».
Андрей снял проволочную петлю, изображавшую запор калитки, прошел во двор. На крылечке, на самом солнце, лежал, распластавшись, пушистый черный кот.
– Приятель, а ты, часом, не закипишь? – вполне серьезно осведомился Андрей.
Кот никак не отреагировал, но дверь приоткрылась, и оттуда выглянула недавняя знакомица.
– Здравствуйте, Марь Федоровна, я Андрей, из «Крестьянской газеты». Помните меня?
– А, да… Я выйду сейчас.
Коммунистка в дом его приглашать не стала, да он и не просился – в плечах тесновато будет.
– …На остатки пострадавшей машинки взглянуть не дадите? – спросил Андрей у соседки Марии Федоровны, выслушав рассказ о возмутительном вторжении.
– А вам это зачем? – ревниво и подозрительно осведомилась соседка.
– Для документальности. У вас какие-нибудь предположения есть – зачем она этим парням понадобилась?
– Дурью маются, вот что.
Но Андрея в сарайчик, ставший хосписом для смертельно раненного «Зингера», все-таки отвела – под присмотром бабы Мани и собственного сына, мужичка неопределенного возраста и определенно хронически пьяного.
Во тьме сарая Андрей напряг зрение, нашел на бедре машинки номерок – он начинался с семерки! Его не тронули, значит, не он, как таковой, интересовал тех деляг. Рядом с ним красовался шрам, видимо от напильника. Не случайная царапина, а целенаправленно сделанный пропил.
«Нет, тут что-то явно с металлом связано – это ж явно пробу отбирали!.. А колесо увели, чтобы агрегат стал бесполезен и его отправили прямиком на местную свалку! Точно… Там бы его и подобрали. А то тащи ночь-полночь такое!.. Умно придумано, но тут, похоже, они сами себя перехитрили».
– Ну и чего ты там высмотрел? – пытаясь удержать похмельно-непослушные глаза, осведомился хозяйкин сынок, околачивавшийся поблизости.
– Ну, кое-что, – пожал плечами Андрей.
– Сам не возьмешь? – блудливо улыбаясь, тихо предложил мужичонка. – За три тысячи отдам.
– Ишь ты, отдавальщик! – возникла откуда-то соседка. – Не тебе оставляли, не тебе и продавать! И вообще…
Она повернулась к Андрею.
«Сейчас заодно и мне влетит!»
– Ступайте отсюда! Нечего тут… Продам кому хочу! Моя вещь!
– Это точно, – охотно улыбнулся Андрей. – Ну, спасибо за любезный прием… Всем успеха!
Отряхивая руки, вышел со двора. Вслед понеслись звуки разгорающегося семейного скандала. Баба Маня ждала его у своей калитки.
– Ну, выяснили чего?
– Да почти ничего. Что-то эти ребята в машинках ищут, а что – непонятно.
– Эти «Зингеры» когда-то в приданое давали. Как старшая дочка замуж выходила – ей швейную машинку покупали.
– А младшей? – общей эрудиции ради поинтересовался Андрей.
– Как получится. Дорогая вещь была. Для города швейная машинка – как корова для деревни.
– Хорошая ассоциация… А больше ни к кому не забирались здесь?
– Да вроде нет.
«Так, пора! Солнце активизируется».
– Вот вам, Марья Федоровна, моя визитка. Если будет что-то особенное – не обязательно с этим случаем связанное, – звоните, приходите. Мы активным людям всегда рады.
Солнце карабкалось в зенит решительно и поспешно, как божья коровка вверх по травинке. В салоне простоявшей час на припеке машины было как в домне.
«Прогулялся в рабочее время, взбудоражил местное население… А что в сухом остатке?»
– Как успехи, герой? – повернулся к нему потный главред.
– Мм… – отвел глаза Андрей.
– Понятно.
– Эх, Никитича бы спросить, а? Тут что-то действительно с железяками связано…
– А ты это установил? Как?
Борода поднял на лоб очки.
– Там явно забирали пробу металла. Я было подумал – может, клад в одной из этих машинок ка кой-то был… Но за столько лет!.. Их перевозили, передавали по наследству, ремонтировали, чистили, наверное, как-то – так что вряд ли… Нет. Скорее металл.
– А, это уже теплее…
– Ой, про «теплее» не надо! – рядом с комнатой главного остановилась Валя, с сумкой и в темных очках. – Телефон послушаешь, Андрюш? Я обедаю.
– Да, ступай. Я посижу подумаю.
«Так, ветеранов мы либо потеряли, либо они информативно несостоятельны… Надо поработать с молодежью!»
– Да, дядь Андрей, – ответил после нескольких сигналов Сережа Павлючок.
