– Но все-таки в новом законе есть и кое-что полезное, – сказал Крис Нелл, присоединяясь к их разговору. – Если Дипно захочет выйти под залог, он должен пообещать, что не будет пытаться связаться со своей женой до слушания дела в суде, то есть он не должен приходить к ней домой, заговаривать с ней на улице и даже звонить по телефону. Если он не выполнит это условие, он сядет в тюрьму.
– Я если он согласится, а потом все начнется по новой? – спросил Ральф.
– Ну, тогда мы точно его посадим, – ответил Нелл, – потому что это уже уголовное преступление… или может быть названо таковым, если окружной прокурор захочет сыграть совсем уж круто. В любом случае нарушители закона об освобождении под залог проводят в тюрьме куда больше, чем с утра и до ужина.
– И еще очень хотелось бы верить, что его супруга, ради беседы с которой он может нарушить этот закон, будет жива к тому моменту, как его посадят в тюрьму, – сказал Макговерн.
– Да, – мрачно кивнул Лейдекер. – Иногда это самое главное.
3Ральф пришел домой и уставился в телевизор, но смотрел не в экран, а скорее сквозь. Так он просидел часа полтора. Потом, во время очередной рекламы, он встал, чтобы проверить, не осталась ли в холодильнике кола, но по дороге споткнулся и схватился за стену, чтобы не упасть. Его трясло и тошнило. Он, конечно, понимал, что это всего лишь запоздалая реакция на стресс, но слабость и тошнота все равно сильно его напугали.
Он снова сел, глубоко вздохнул и пару минут посидел в кресле, опустив голову и закрыв глаза, потом встал и медленно пошел в ванную. Он наполнил ванну теплой водой и сидел отмокал, пока не услышал, что начался «Ночной суд», первый из послеобеденных сериалов – он оставил телевизор включенным, и ему было все слышно из ванной. К этому времени вода остыла и стала почти ледяной, и Ральф был только счастлив вылезти из ванны. Он вытерся, облачился в свежую одежду и подумал, что сейчас вполне можно поесть чего-нибудь легкого. Он вышел на лестницу и позвал Макговерна, может быть, тот захочет составить ему компанию, но не услышал ответа.
Ральф поставил воду, чтобы сварить пару яиц, и позвонил в госпиталь Дерри по телефону, который стоял тут же, на кухне. Его звонок перевели в Службу иформации о больных. Дежурная медсестра проверила данные на компьютере и сообщила Ральфу, что да, Элен Дипно была доставлена к ним в больницу. Ее состояние в данный момент удовлетворительное. Нет, она понятия не имеет, кто сейчас заботится о ребенке миссис Дипно, но в ее списках Натали Дипно не значится. Нет, Ральфу нельзя навестить Элен, но не потому, что доктор не разрешил пускать к ней посетителей; миссис Дипно сама попросила, чтобы к ней никого не пускали.
Почему? – хотел спросить Ральф, но передумал. Женщина из Службы информации скорее всего скажет ему, что она сожалеет, но у нее нет таких данных, тем более что Ральф решил, что эти данные были у него в компьютере, в том самом компьютере, который располагается между ушами. Элен не хотела никого видеть, потому что ей было стыдно. Она не виновата в том, что случилось, но Ральф рассудил, что для самой Элен это ничего не меняет. Половина Харрис-авеню видела, как она ковыляла по улице, ни дать ни взять – избитый боксер на ринге после того, как рефери остановил бой; ее отвезли в больницу на «скорой», и виноват во всем был ее муж – отец ее дочери. Ральф очень надеялся, что ей дадут что-нибудь, чтобы она спокойно спала ночью. А утром, хотелось бы думать, ей все увидится в другом свете. В лучшем свете… потому что, Бог свидетель, хуже уже некуда.
«Черт подери, вот бы и мне что-нибудь дали, чтобы я мог спокойно спать ночью», – подумал он.
Тогда иди на прием к Литчфилду, идиот, – немедленно отозвалась другая часть его сознания.
Женщина из Службы информации спросила у Ральфа, может ли она еще чем-нибудь ему помочь. Ральф сказал, что нет, и начал было благодарить ее, но услышал в трубке короткие гудки.
– Замечательно, – сказал Ральф в пустоту. – Очень мило. – Он повесил трубку и осторожно опустил яйца в кипящую воду.
Десять минут спустя, когда он сидел за столом и сверлил взглядом яйца, которые лежали на тарелке, как самые крупные в мире жемчужины, зазвонил телефон. Ральф отставил тарелку в сторону и взял трубку.
– Алло?
Тишина. Только чье-то дыхание и тишина.
– Алло? – повторил Ральф.
В трубке снова послышалось чье-то дыхание, а потом раздался звук, который больше всего был похож на сдавленный всхлип. Потом – короткие гудки. Ральф повесил трубку и пару секунд смотрел на телефон, хмуря брови.
– Ну давай, Элен, – сказал он. – Перезвони. Пожалуйста.
Потом он опять сел за стол и наконец приступил к своей скромной трапезе.
4Пятнадцать минут спустя, когда Ральф мыл посуду, опять зазвонил телефон. Это не она, подумал Ральф, вытирая руки. Он повесил полотенце на плечо и пошел к телефону. Точно не она. Скорее всего Билл или Луиза.
– Привет, Ральф.
– Здравствуй, Элен.
– Это я звонила тебе несколько минут назад. – Ее голос был хриплым, как будто она напилась пьяной или долго плакала, а Ральф не думал, что пациентам в больнице разрешают употреблять спиртное.
– Я так и понял.
– Я услышала твой голос и… я… я не смогла…
– Все в порядке, я все понимаю.
– Правда? – Она шмыгнула носом.
– Да, мне кажется, да.
– Пришла медсестра и дала мне болеутоляющее. Хотелось сразу его принять и лечь спать… очень болит лицо… но я не могу лечь спать, пока не поговорю с тобой и не скажу, что должна сказать. Боль – это очень неприятно, но это еще и стимул.
– Элен, ты не должна ничего мне говорить.
Но он боялся, что все-таки должна. И еще он боялся того, что она может ему сказать… боялся, что она будет злиться на него, потому что злиться на Эда она не могла.
– Нет, я должна. Я должна сказать тебе спасибо.
Ральф прислонился к двери и на мгновение закрыл глаза. Он, конечно, почувствовал облегчение, но теперь он не знал, что ответить. Он был готов сказать: «Мне очень жаль, что ты так думаешь, Элен», – сказать это очень спокойным голосом, но этот сценарий мог бы пригодиться, только если бы она начала разговор с вопроса о том, не пора ли ему перестать совать свой непомерно длинный нос в чужие дела.
А потом, как будто угадав его мысли, она сказала:
– Я жутко на тебя злилась. Всю дорогу сюда, все время, пока меня тут обследовали… и еще час, наверное, после того, как меня положили в палату… я страшно на тебя злилась. Я позвонила Кэнди Шумахер, моей подруге с Канзас-стрит, она пришла и забрала Натали. Я заберу ее завтра утром, а эту ночь Натали будет у Кэнди. Кэнди спросила меня, что случилось, но я ей не сказала. Мне просто хотелось лежать и беситься, потому что ты вызвал полицию, хотя я просила тебя никуда не звонить.
