Тоха помалкивал, почти не прислушиваясь к однообразному бормотанию Лысого. У того все рассказы были однотипны: все парни кроме него обязательно лохи; все девки, фигурирующие в тексте, обязательно займутся с ним оральным сексом после краткосрочного «убалтывания»; все лохи обязательно лоханутся, а сам Лысый в любой ситуации обязательно превзойдет лохов по всем показателям. Тоха не сомневался, что и он потом в подобных легендах этого дегенерата будет выставлен лохом, а Наташа войдет в историю, как особа, которая подарила Лысому фантастический миннет чуть ли не на глазах сразу двоих своих парней. Врал он глупо, неинтересно и нагло. И, похоже, даже не догадывался, что ни один гуманоид неспособен поверить в столь идиотское вранье. А может и знал, но относился к этому с пофигизмом — врал для души, а не для публики. Лысый только Олега уважал, да и то странным уважением — как бы признавая в нем главного самца стаи, рычать исподтишка на которого не позволяет разница в положении.
Шли прямиком через нетронутую степь — тропинки не было. Тоха быстро пожалел, что не обулся серьезно — в пляжных шлепанцах по траве бродить не слишком приятно, да и колючек хватает. А еще он помнил предостережения Олега и продвигался не спеша, настороженно поглядывая под ноги — высматривал змей и сколопендр. Причем понятия не имел, как выглядят последние. Наверное, что-то вроде скорпиона — увидит, сразу поймет. Круто будет, если такая тварь Лысого цапнет. Лохом он ее точно не выставит, и рассказывать, что у него отсосала сколопендра, тоже не станет. Таким образом в его героической биографии появится белое пятно.
Змей не попадалось. Ядовитых насекомых тоже. Монотонный треп Лысого надоел до тошноты и Тоха попытался перевести поток его слов на другие рельсы.
– Лысый — тут вроде жарко как в Сахаре. Как тут с коноплей? Хорошая?
– Тут? Да дичка безпонтовая — надо мацать только ту, что саженая. Неподалеку фермер один ее потихоньку сажал раньше. С виду лох лохом, но хитрый сцуко. Я случайно про это узнал — его жена у меня отсосала пару раз и разболтала. Так я ей по ушам протер, и она место тоже выболтала и я его урожай сам собрал. Все собрал. Ты понял? Лоханулся тот дядя. Трава была не хуже «чуйки» — с одного затяга можно было улететь до Голландии без билета. Я ее продал по декабрю — за двадцать штук зелени. Ох я и погулял тогда. Прикинь — два раза за зиму триппер лечить пришлось. До нулей все спустил — полный голяк. А как спустил — так сразу менты приняли. За малолетку какую-то дело шили — на бабки тупо хотели развести. Она как в детстве соску получила, так с тех пор сосала без перерывов и выходных, а отвечать, значит, мне за это. Ага: счас — размечтались! Олегу спасибо — вытащил. У папани его крутые подвязки — всех на место поставил. И я теперь на море загоряю, а менты сосут. Гы-гы-гы!
Тоха обреченно вздохнул — попытка не удалась.
Берег Сиваша был густо завален гниющими водорослями, и кучами птичьих перьев. Бытового мусора в отличие от морского побережья почти не наблюдалось. Лысый бодренько забрался в воду. Как и предполагал Тоха, здесь оказалось очень мелко — Лысый забрел в залив шагов на тридцать, но вода даже не достала ему до колен. Очень далеко, если приглядеться, можно было рассмотреть группы каких-то здоровенных птиц — наверное гуси или лебеди. Ни лодок, ни купальщиков, ни палаток, ни вообще следов человека. Даже в небе не видно инверсионных следов самолетов. Красота.
Лысый воткнул в дно палку, найденную на берегу, затем зачерпнул лопатой какое-то темное дерьмо, опер ее о палку, начал копаться в содержимом с энтузиазмом золотоискателя.
– Тоха! Живем! Черви есть! Тащись сюда — будешь мне помогать!
– И зачем мне твои черви? Я на это не подписывался — сам в г… копайся.
– Ну и сцуко же ты! Трудно помочь, что ли?! Это же грязь лечебная — ладони вылечишь, а то Натаха говорила, что у тебя там профессиональные мозоли мастурбатора!
– Ну так сходи к ней за помощью — она у тебя заодно и отсосет, ей это легко. И Паша тоже.
– Паша да — Паша это запросто! Паша у нас насос еще тот! — заржал Лысый, продолжая радостно ковыряться в дерьме на лопате. — Давай ко мне! На берегу нельзя здесь сидеть — в тех водорослях, что рядом с тобой валяются, любят сколопендры прятаться. У них челюсти что у питбуля — яйца на ходу отхватить могут!
Тоху это не напугало — он даже не пошевелился. Нужно нечто большее, чтобы заставить его копаться в дерьме ради каких-то многоногих червей-гермафродитов. Покосившись на свои голые предплечья, он вздохнул:
– Зря выбрался — я, похоже, сгорел уже.
– Это тут мигом — надо было с длинным рукавом что-нибудь одевать, ты же белый как сметана. Вы, москали, сразу до пузырей здесь обгораете. Теперь пару дней страдать будешь, а потом облезешь как пес лишайный. У меня раз деваха сосала одна — из Москвы, так у нее все облезло. Даже уши и щеки. Она когда у меня брала, я глаза зажмуривал, чтобы не видеть этот тихий ужас. А парня ее в Геническ увезли, в больничку — этот лох даже задницу себе пропек. Весь был красный — как переспелый помидор. Наверно этот лох был педиком — привык подставлять, всем кто не попросит, вот и Солнцу подставил.
Тоха, опять вздохнув, поднялся, скинул шлепанцы, полез в воду. Но он и не думал помогать Лысому — набрал жменю жирного черного ила, густо намазал им предплечья. Хоть какая-то защита от Солнца, да и полезный он, если Олег не соврал.
Закончив с руками, чуток намазал щеки. Он не боялся, что они обгорят — просто для прикола. Затем решил провести черную полосу на лбу — не хуже чем у Рембо морда станет.
В этот момент со стороны моря резко и громко затрещали автоматные очереди.
* * *
Тоха в армии не служил. Он не был инвалидом или психом — просто студентов не брали. Получит диплом, тогда да — загребут мгновенно. Отмазаться от столь непривлекательного долга Родине сейчас не так-то просто, но он не терял на это надежды — ему не улыбалось вычеркивать из жизни такой сочный кусок молодости. Нормальному парню в армии делать нечего — он не для того родился, чтобы офицерам гаражи строить, или гнилую картошку чистить тоннами, а вечерами стирать обгаженные подштанники «дедов», терпя от них морально-физические унижения. Пусть там гопники корячатся и разная деревенская быдлота — армия как раз для таких и создана. А Тохе не улыбается мыться в одной бане с людьми, которым он на «гражданке» даже руку подавать не станет.
В стране, гражданином которой являлся Тоха, огнестрельное оружие было не то чтобы под полным запретом, но… Не одобрялось оно. Государством не одобрялось. В общем, до Дикого Запада было так же близко, как до Меркурия раком. Тоха никогда не держал в руках настоящего пистолета, не говоря уже об автомате. Максимум — спортивную пневматику. Стрельба из пневматики ему не понравилась — он попадал куда угодно, но только не по мишеням. На «ролевке»,[20] куда его затащили случайные приятели, ему довелось испробовать луки и арбалеты. Это дело понравилось побольше. Тоже не попадал, но выглядело круто и процесс доставлял удовольствие. Отдавало чем-то настоящим, первобытным, мужским. Это тебе не жалкие «пуки» из дешевенькой «воздушки».
