Вспомнив, как чувствовала себя в тот момент, когда красилась, Адель улыбнулась. Смешно было сравнивать. Дилайс тоже рассмеялась.
— Что, еще травы? Тебе разве не достаточно?
— Ты знаешь, о чем я.
— А, это. Я думала, тебе уже хватит.
— Что стало с девочками?
— Забавно, но я даже не помню, как их звали. Сейчас вспомню. Они обе были очень хорошенькие. Все делали вместе, все время играли в свои игры. Льюин часами резвился с ними. Обычно он не очень-то ладит с детьми, но с этими двумя — надо было его видеть, он не мог против них устоять. До чего миленькие. Бриони и Жонкиль. Вот как их звали.
Ну а когда Эдит заболела, Рауль отправил их в какую-то школу. Он сам не мог за ними присматривать, а Эдит уже мало что могла. Могли бы и нанять кого-нибудь, с деньгами-то не проблема. Но он их увез. Сказал, что школа очень хорошая, много зелени и все прочее. Верховая езда, плавание, уроки балета. Сказал, что им понравилось.
Потом, как я уже говорила, Эдит умерла, и он привез их домой. Я думаю, что они были потрясены тем, что случилось с их мамой, потому что я больше не видела, чтобы они играли, и вообще не были такими, как прежде. А через несколько дней, не поверишь, в доме случился пожар.
— То есть здесь?
— Да. Рауль пошел погулять поздно вечером, вернулся — а дом горит. Он не смог их вытащить оттуда. Он был рядом, но никто не виноват. Это было уже третье происшествие. Сначала женщина на вечеринке, потом Эдит, потом дети. Ужас какой-то. Все как будто было задумано. Как будто Бог его наказывал за что-то или испытывал. Как Иова. Кошмар.
Адель посмотрела на отражение Дилайс в зеркале. У нее возникло то же чувство, какое она испытала, когда Льюин рассказывал ей о случившемся. Дилайс будто проверяла, поверит ли она во все это. Корабли тонут, потому что сталкиваются с айсбергами. Все утонули. Или как будто бы она собиралась сказать: «А, я просто шучу!..» Адель поняла, что ей нечего сказать. Накладывая крем на щеки, она несколько рассеянно спросила:
— Женщина? На вечеринке? Об этом ты не рассказывала.
— Ну, она просто свалилась с этого дурацкого утеса, вот и все. Ходила там пьяная и упала, вот и все.
— А. — Адель представила себе, как Дилайс думает: «А это она съест?» Да. Съест. Просто не повезло.
— Да, захватывающие события происходили в этом доме.
Интересно, что дядя Себастьян в нем нашел? Вечеринки, танцы. Девчонки. Бал, появился ответ. Разве он говорил не это? Устроить бал.
— Дорогая, я знаю этот дом почти всю свою жизнь. Когда-то он принадлежал бабушке Льюина, он рассказал тебе об этом? У меня есть ее фотография в саду. Она такая чопорная, официальная, смешная шляпа на голове, наверное, самая лучшая. Я люблю этот дом. Я всегда его любила, с того момента, как впервые его увидела. Не нужно из-за него беспокоиться. Все немного пришло в упадок, но твой муж быстро все приведет в порядок. Красавчик он, да? А он любит тебя? Я такие вещи сразу вижу. Вы именно то, что нужно этому дому. Немного любви. Ну, пойдем на кухню?
Адель думала о полях, верховой езде, плавании и уроках балета. Это было похоже на рай.
* * *
По телевизору началась какая-то другая программа. Казалось, драматический поединок никогда не происходил, не было сотен тысяч проигранных и выигранных фунтов, не было подбитого глаза, не текли кровь и пот, как будто не было никаких идеальных парабол и всего остального. Жаль, что мы не живем в телевизоре, подумал Джеймс, можно было бы просто двигаться дальше, если что-то не получилось. Реклама, а потом другая передача.
Дэйв предложил вернуться.
— Не хочу оставлять Дилайс одну надолго, а то получится, что она веселится без меня, — сказал он. Льюин взбодрился настолько, что смог сказать «спокойной ночи», хотя он уже был полностью погружен в свой внутренний мир.
— До свидания, Льюин, — сказал Дэйв.
Джеймс крикнул:
— Ну пока.
Мозжечок Джеймса отказывался управлять координацией движений. Джеймс порылся в карманах куртки, уронил ключи на землю, попытался их поднять, не получилось, еще раз попытался, споткнулся. Черт. Выгляжу дерьмово. Ну, не то чтобы дерьмово, но не совсем чистый и трезвый. Дэйв осторожно повел его назад к дому. Путешествие показалось долгим и утомительным, полным опасностей и приключений. Ноги казались ватными. Мрак был полон темных фигур, огромных предметов, неведомых, невиданных. В воздухе что-то мелькнуло, потом еще раз; он сначала перепугался, потом решил, что это летучие мыши, просто летучие мыши. Было чудовищно темно. В Лондоне никогда не бывает так темно.
Перед входной дверью снова пришлось рыться по карманам. Пальцы не слушались. Дэйв наблюдал за ним, сохраняя вежливое молчание.
Адель встретила их у дверей. Она тут же поняла, что Джеймс пьян, он тут же понял, что она плакала. Наступил момент редкого взаимопонимания. Нейтральная зона. Перемирие. Они стояли у дверей, ждали, когда Дилайс наденет куртку. Дэйв не зайдет на минутку? На чашечку кофе? Нет, ведь надо уже идти домой, давно пора спать. Дилайс поблагодарила Адель за ужин, на пороге крепко пожала ей руку. Прекрасный был вечер. Ждем вас у себя. До свидания.
Адель заперла дверь на замок. Пошла на кухню. Джеймс заварил себе чай. Он обнял ее, она почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слезы. Он прижал ее крепче к себе, она тихо всхлипывала и дрожала. Он поцеловал ее волосы, шею. Они разошлись, смущенно улыбаясь друг другу, и сели пить чай. Адель нарушила молчание:
— Дилайс рассказывала мне о людях, что жили здесь до нас.
— Дэйв с Льюином тоже.
Они замолчали. Адель закурила.
— Дилайс сказала, что она сидела здесь взаперти. Эдит. Не помню фамилии. Муж ее запер. В этом доме.
— Этого мне не рассказывали.
— Она сказала, что здесь есть особая: комната.
— Нет.
— Я хочу посмотреть на нее.
— Нет. Зачем? Только расстроишься.
— Ты знаешь об этой комнате?
Вопрос нелегкий. Он видел дверь с мощными замками, но не заходил внутрь, пока ему удавалось найти предлог, чтобы этого не делать. Время от времени до него доходило, насколько это странно: в доме была комната, в которой никто из них до сих пор не был. Он отбрасывал эту мысль, избегал ее. Они прожили здесь уже больше недели. Комната существовала. Вот и все, что он знал.
— Нет.
— Я пойду посмотреть, — бодро заявила Адель. — Пойдешь со мной?
Впоследствии Джеймс объяснял для себя случившееся тем, что он был пьян, что Адель накурилась травы, что оба они были взволнованы, плохо соображали, наслушались всяких историй. Нервы, истерика, галлюцинации.
Вот и комната. Неширокая и длинная, окна расположены прямо напротив двери. Они не стали закрывать за собой дверь. Лампа не зажглась — не было лампочки. Они не стали закрывать дверь, свет проникал из коридора: маленький треугольник света на полу, небольшой освещенный кусок стены. Джеймс остановился в освещенном месте. Он постоянно оборачивался.
