Тимофей отполз по скамейке к парилке. Он понял, кто так вонял все это время.
– Чего вам надо?
Зачем он это спросил? Чтобы наполнить звуками тишину. Потому что тишина давила. Тишина и вонь угнетали. Он забыл, что на улице Артем с Серегой, он забыл о безголовой Вике. Он просто очень хотел жить. Пусть без секса, пусть без… И тут он взглянул на старика. Точнее, на его скрещенные в районе паха руки. Жилистые руки с длинными, словно гвозди-сотки, когтями разошлись в стороны, показывая Тимофею то, что под ними. Но там ничего не было. Там не было гениталий.
Тимофей испугался. Испугался искалеченного деда, своих мыслей, жизни без секса. Он вскочил, на что-то наступил и снова упал. Когда исчез старик, Тимофей не заметил. Да это было и неважно, потому что он находился не в бане. Он этого еще не видел, он это чувствовал. Запах был вроде бы тот же, но от него теперь не воротило. Сырость и гниль. Гнило что-то не органическое, не мертвечина, а дерево, например. Однажды в детстве они с Мишкой залезли в сарай соседа. Если быть точнее, то залез именно Тимофей, потому как только он смог пролезть в дырку внизу двери, сделанную не то для кошки, не то для кур. Они знали, что у соседа был сын и в сарае он хранил игрушки ребенка. Тимофей потянулся за пиратской саблей, лежавшей на шкафу, когда пол под ним провалился. Это потом он узнал, что это была крышка люка, а под ней подвал. Тогда же для него это был провал в ад. Сейчас он находился в том же аду. Тухлая вода хлюпала под ногами. Глаза привыкли к темноте, и он уже начал различать подпорки. И он видел круги на воде у одной из подпорок. Тимофей знал, кто там, но, как и тогда, в детстве, спросил:
– Кто здесь?
Из-за потрескавшегося бревна-подпорки вышел мальчик. Запах разложения перемешался с запахом сырости. Мальчик приближался, не касаясь воды. Круги образовывались от воды, капающей с носков сандалий. Только когда мальчишка приблизился вплотную, Тимофей увидел, что перед ним утопленник с опухшим лицом.
– Это моя игрушка, – прошамкал мертвец и воткнул саблю в живот Тимофею.
* * *
Быть следующим не входило в его планы. Одно дело, когда умирают другие. Как бы это грубо ни звучало, но смерть других может задеть душу, сердце, а собственная смерть… Как ни крути, собственная смерть – это навсегда. С душевными травмами, даже с самыми неизлечимыми, жить можно.
– Что с тобой? – спросила Оля.
Артем сидел в гостиной перед телевизором. Он сфокусировал взгляд на экране. Чудики под зонтами сидели кружком и обсуждали «генитально-любовные отношения».
– Все нормально, – ответил он.
Оля присела рядом.
– Точно? За два года я впервые вижу тебя смотрящим «Дом-2».
– Это совершенно случайно, – улыбнулся Артем.
– Очень на это надеюсь. – Оля улыбнулась в ответ и поцеловала Тихонова.
– А где Наташа?
– Легла спать.
– Как она?
– Нормально, – пожала плечами Ольга. – Вернется эта вертихвостка, я ей задам. А где твои друзья?
– Сидят на улице.
– Им стелить в доме?
«Нет, в бане», – хотел сказать Артем, но передумал. Он боялся этого здания, боялся кухни, боялся своего дома. Но бани он боялся больше. Может быть, завтра он ее заколотит, а потом и вовсе разрушит.
– Слушай, Тема, а что это за ванна в огороде?
Что он ей мог сказать? Это та самая чертова ванна, в которой мой папашка утопил маму? Или это та ванна, в которой мы с Серегой видели обезглавленную Болотницу Вику? Нет.
– Она когда-то стояла в углу кухни, – только и смог вымолвить он.
– Ну и здорово.
– Что ты задумала?
У Артема внутри неприятно защемило.
– Ничего. Просто спросила.
Очень хотелось в это верить. Артему было не до ее задумок. Надо что-то делать с хозяином, пока он ничего не сделал с ним.
– А ты протрезвел, – то ли похвалила, то ли просто констатировала факт Оля.
– Да, серьезный разговор творит чудеса.
– О чем это вы там серьезничали?
– О многом и ни о чем.
– О соседке?
– И о ней тоже.
Он думал, рассказать ей или нет. Рассказать можно, но только не о его возможной гибели. Зачем ее загружать, тут и самому плохо от одной мысли об этом.
– О Хозяине знают немногие, – начал Артем. – И те, кто знает, умирают.
– Что ж это за зверь такой?
– Возможно, призрак хозяина этого дома, – пожал плечами Тихонов. – Ну, не этого дома, конечно. Прадед построил его после войны. Призрак дома, который здесь стоял… скажем так, в году 39-м.
– Ну и что нам теперь делать? – Оля была напугана не на шутку.
– Мне нужно оформить дом на себя и…
– И продать его другим несчастным людям?
– А какие еще варианты?
Тихонов так и знал, что разговор именно к этому и придет. Ольга обеими руками была за честную торговлю. Ей и в голову-то не могло прийти, что на рынке (недвижимости или колхозном) два дурака – один продавец, другой покупатель. То есть противоположные стороны хотят друг друга обмануть. Хотя продавец заведомо на более выгодных позициях – у него товар. Да сейчас, в век рыночных отношений, обманывают все. Некоторые дельцы продают квартиры с людьми, не то что с призраками. Продают битые машины после ремонта, разумеется, с надписью на лобовом стекле: «Без аварий, без пробега». Продают, чтобы продать, чтобы избавиться от ненужного с выгодой для себя. Оля была не такой. Впрочем, там есть в кого. Ее папа точно такой же. Будет продавать машину, расскажет, что свистит, где гремит. Его рассказ уменьшит цену, а он все равно расскажет. Причем удивляться-то будет он. Ведь он уверен, что именно из-за этих недочетов он и выставил такую низкую цену. Но покупатель (ловкий, юркий) хватается за любую возможность, чтобы снизить назначенную цену. Пусть она такая маленькая, что торговаться стыдно.
– Продать надо, – согласилась Ольга. – Но только нужно рассказать покупателям о Хозяине.
– Кто бы нам о нем рассказал, – вздохнул Артем.
– Я думаю, до четверга мы о нем еще узнаем.
– Почему-то я в этом не сомневаюсь.
* * *
Лида быстро отходила от серьезных разговоров. Если бы она принимала чужие трудности близко к сердцу, то не проработала бы в магазине и пары лет. Каждый шел к ней, как к священнику на исповедь. Лида знала, у кого «кодировка» в январе заканчивается, у кого сына в армию не взяли из-за дефицита веса, а у кого дочка ждет ребенка. Лидка знала все. По всемогуществу она могла сравниться разве что с Маргаритой Андреевной – почтальоншей. Лидка знала все, но долго не хранила информацию на поверхности. Она оставалась в мозгу, но убиралась так далеко, что душу не тревожила. Вспомниться могло, но только в нужный момент.
Вот и сейчас их разговор о Хозяине был убран на задворки памяти времен, которые могут и не наступить. Сейчас ее интересовал больше отнюдь не разговор. Сергей, похоже, об этом знал. Он обнял ее и притянул к себе одной рукой, другой залез под блузку и схватил за грудь. Грубовато, но приятно. Она поцеловала его первой. Лида сама терлась о Сергея. Терлась и прижималась. Она сопела и постанывала. Потом вдруг отстранилась и спросила:
– Этот мудак из бани выходил?
Серега пожал плечами.
– Наверное. Что ему там делать?
– Пошли.
Лида встала, взяла его за руку и потянула к бане.
Внутри действительно никого не было. Любовник-неудачник ретировался и наверняка уже давно дома: причем со своим «тимошкой» в руках. Пусть порезвится. Если у него с женщинами не получается, то хоть руки сильнее будут. Запах ему помешал. Лида втянула носом воздух, будто пытаясь понять, что было не так. Сейчас она почувствовала, что да, действительно, в бане пахнет свиным дерьмом. Ее мать долго держала живность, поэтому Лидка с легкостью могла отличить, из-под чьего хвоста дерьмо, не только по виду, но и по запаху.
Вонь буквально резала глаза. И это ну никак не способствовало ее планам. Тимофей был прав, вонь мешала ужасно. Лидка попыталась столкнуть Сергея, но как-то подалась вперед, и он вошел в нее. Она снова обмякла, ноги развела еще шире, схватила Проскурина за ягодицы и притянула к себе. Вонь здорово отвлекала. Лидка попыталась дышать ртом, но Серега все норовил поцеловать ее, и поэтому приходилось вновь подключать нос.
– Что-то не так? – спросил Сергей.
– Все нормально.
Почему она сказала неправду? Испугалась, что и этот не сможет? Два раза не получить желаемого за один вечер – это было бы слишком.
Запах практически пропал или стал не таким ядовитым. К духу экскрементов добавился аромат затхлости. Будто мыльная вода простояла на солнце пару недель. И еще ей почудилось, что в дальнем углу моечной, за спиной пыхтящего на ней Проскурина, кто-то ходит. Чавкающий звук, совсем неслышный, будто кто-то аккуратно, на носочках крадется по воде. Она попыталась вывернуть шею, чтобы посмотреть, кто там.
– Да что не так-то?! – грубо спросил Сергей.
