Одиннадцатое апреля приходилось на субботу, поэтому, чтобы провести свадьбу в этот день, объявить о ней в церкви нужно было двадцать второго марта в воскресенье. Как только начался март, не проходило и дня, чтобы Эрик не повторил Саре, что, по его мнению, Абеля можно уже не ждать, потому что он либо давно погиб, либо женился на другой, и Сара уже начала склоняться к мысли, что так оно и есть. Когда прошла первая половина месяца, с лица Эрика уже не сходила торжествующая улыбка, и пятнадцатого числа он пригласил Сару прогуляться на гору Флагшток. Там он заявил:
– Как я говорил Абелю и тебе, если он не успеет вернуться, чтобы вовремя объявить в церкви о своей свадьбе одиннадцатого апреля, я объявлю о своей двенадцатого. И теперь я собираюсь это сделать. Он не сдержал слова…
Но неожиданно Сара, очевидно, растерявшись и испугавшись, сказала:
– Пока еще нельзя так говорить!
Эрик заскрежетал зубами.
– Если хочешь дожидаться его до конца дней, – раздраженно сказал он, обрушив кулаки на флагшток, который от яростного удара задрожал и загудел, – прекрасно! Но я сдержу свое обещание и в воскресенье объявлю о свадьбе, а ты, если хочешь, можешь сказать в церкви, что отказываешься от меня. Если Абель вернется в Пенкастл одиннадцатого, он сможет отменить мое объявление и сделать свое, но пока этого не произошло, я буду поступать так, как решил, и горе тому, кто попытается мне помешать!
И он бросился по извилистой тропинке, ведущей вниз, а Сара, наблюдая за тем, как он, пересекая холм за холмом, несется по направлению к Бьюду, не могла не восхититься силой и духом этого достойного потомка викингов.
В течение следующей недели положение не изменялось, известий об Абеле не было, поэтому в воскресенье Эрик объявил в церкви, что собирается жениться на Саре Трэфьюзис. Священник хотел было отговорить его от этого, поскольку, хоть никаких официальных заявлений не делалось, все в округе знали, что на Саре должен был жениться Абель после своего возвращения, но Эрик отказался обсуждать этот вопрос.
– Мне тяжело об этом говорить, – сказал он и посмотрел на молодого священника такими злыми глазами, что тот невольно отшатнулся. – Нам с Сарой ничто не мешает пожениться. Зачем по этому поводу поднимать шум?
Священник не сказал ни слова и на следующий день произнес их имена перед полным залом прихожан. Среди собравшихся прошел ропот. Сара против своего обыкновения в этот день тоже пришла в церковь, и хоть щеки ее вспыхнули, она окинула торжествующим взглядом остальных девушек, которые еще не нашли себе женихов. Следующая неделя еще не закончилась, а Сара уже начала готовиться к предстоящей свадьбе. Она сама взялась шить себе подвенечное платье. Эрик часто приходил и смотрел, как она орудует иголкой и ножницами, и по душе его разливалось тепло. Он шепотом говорил ей разные нежные слова, иногда они даже обнимались, испытывая от этого неимоверное наслаждение.
Двадцать девятого марта их имена были еще раз произнесены в церкви. Надежда Эрика на исполнение заветной мечты крепла, хотя иногда он с горечью думал о том, что чаша счастья, которую он уже готовился испить, в любую секунду может быть вырвана у него из рук. В такие минуты его переполняли чувства, отчаяние и беспощадная ярость, и тогда он так неистово стискивал зубы и сжимал кулаки, будто в нем закипала кровь его предков-берсеркеров. В четверг он заглянул к Саре и застал ее с уже почти готовым белоснежным свадебным платьем в руках в комнате, залитой ярким солнечным светом. С утра у него и так было прекрасное настроение, но теперь, при виде женщины, которая скоро будет принадлежать ему, сердце Эрика преисполнилось такой неописуемой радостью, что он на секунду потерял дар речи. Мужчина нагнулся и поцеловал Сару в губы, после чего шепнул ей в розовое ушко:
– Прекрасное свадебное платье, Сара! И это все для меня!
Когда он отошел на шаг, чтобы снова окинуть ее влюбленными глазами, Сара лукаво посмотрела на него и игриво сказала:
– А может статься, что и не для тебя. У Абеля есть еще неделя!
После чего с визгом втянула голову в плечи, потому что Эрик заревел как дикий зверь и, размахивая руками, бросился вон из дома, со страшной силой захлопнув за собой дверь. Это происшествие взволновало Сару больше, чем она ожидала, поскольку в ней проснулись давно забытые страхи и сомнения. Она даже немного всплакнула, потом отложила платье и направилась к скале Флагшток, чтобы посидеть в одиночестве на ее вершине и подумать. Но когда она дошла до нужного места, оказалось, что там собралась небольшая группа людей, которые оживленно обсуждали погоду. Море было спокойным, солнце светило вовсю, но по воде шли какие-то странные полосы, то темные, то светлые, а камни, выступающие из воды рядом с берегом, были окружены белой пеной, которую волны завивали в большие спирали и уносили в море. Ветер изменил направление и гнал на берег холодный пронизывающий воздух. Из сквозной промоины, которая начиналась в скале со стороны открытого моря и выходила в гавань, периодически с грохотом вылетала вода. Над бухтой, тревожно крича, беспокойно носились чайки.
– Не нравится мне это, – услышала Сара слова старого рыбака, обращенные к одному из спасателей. – Я такое море видел лишь раз, когда «Коромадель», возвращавшийся из восточной Индии, разлетелся на куски в заливе Диззард!
Сара не стала слушать дальше. Ее всегда пугали рассказы об опасностях, кораблекрушениях и стихийных бедствиях. Она вернулась домой, снова взялась за платье и стала думать, как при следующей встрече извиниться перед Эриком, чтобы успокоить его… но при первой же возможности после свадьбы дать ему понять, кто в доме хозяин. Опасения старого моряка относительно погоды подтвердились. Вечером налетел шторм. Море вздымалось гигантскими волнами и обрушивалось с западной стороны на берег, сея разрушения на всех островах от Ская до Силли. Все моряки и рыбаки Пенкастла собрались на скалах на берегу и наблюдали за буйством стихии. Неожиданно, когда небо прорезала очередная молния, кто-то заметил небольшой двухмачтовый кеч, идущий под одним кливером в полумиле от гавани. Все глаза и подзорные трубы устремились на него. Когда сверкнула очередная молния, все вскрикнули, узнав в судне «Красотку Элис», торговый корабль, который курсировал между Бристолем и Пензансом, заходя во все порты между ними.
– Да поможет им Господь! – воскликнул главный смотритель порта. – Ибо ничто другое не спасет их, если они оказались в такой шторм между Бьюдом и Тинтэйгелом, когда ветер дует с моря!
Засуетились спасатели. С помощью других отважных людей они втащили на вершину Флагштока машину для запуска сигнальных ракет. Потом зажгли синие огни, чтобы те, кто находился на судне, видели вход в гавань, если попытаются войти в нее. С берега было видно, что на борту корабля люди отчаянно пытаются что-то предпринять, но даже самые сильные и умелые руки уже были не в состоянии спасти судно, и «Красотка Элис» понеслась с огромной скоростью на огромную каменную гору рядом с гаванью, где ее ждала неминуемая гибель. Послышались крики людей, которые в последней отчаянной попытке спасти свои жизни стали прыгать за борт обреченного корабля в беснующиеся волны. Синие огни по-прежнему горели, и все всматривались в беспокойные воды в надежде увидеть лицо какого-нибудь моряка, которому удалось бы выплыть к берегу. Приготовили спасательные веревки, но в волнах не промелькнуло ни одного лица. Среди дежуривших на берегу был и Эрик. Никогда еще его исландское происхождение не проявлялось с такой силой, как в этот роковой час. Он схватил веревку и прокричал в самое ухо смотрителю порта:
