Мой разум прострелила паника, и я бросилась бежать по коридору, но ОН слишком быстро настиг меня, и схватив за запястье, и не обращая внимания на мои вопли вытащил на лестничную клетку, отделенную от остальных людей железными дверьми.
Зажегся свет, и я перестала вопить, но продолжила вжиматься в стену, изо всех сил желая съежиться до крохотных размеров, или просочиться сквозь штукатурку, и камень, и очутиться в своей палате, в безопасности. Но я не могла это сделать, а Экейн судя по его взгляду, не собирался отпускать меня. Его длинные, горячие пальцы все еще были на моем запястье. Когда я сосредоточила на нем взгляд от выпустил меня, но не отступил.
— Милая пижама, — вот и все, что он сказал.
Мой подбородок задрожал, а глаза заволокло слезами.
Несколько раз я сглотнула, прежде чем суметь поднять голову, и встретиться с его лицом, поглощающим мои эмоции. Сдержанное, хладнокровное, бесстрастное. Он был той самой черной дырой, в которую внезапно затянуло все мои ощущения, кроме одного: остался страх.
— Не бойся.
Я молчала.
Мне кажется, что сквозь мое тело пропустили электрический разряд, заставляя содрогаться, и сжиматься от плохого предчувствия. Он сделает мне больно? Зачем он здесь?
Похоже, Экейн действительно может читать мысли, потому что он донес до моего сведения:
— Я здесь по личным причинам. Но решил проведать и тебя.
— Как и два года назад? — вырвалось у меня, до того, как я приказала себе молчать. Лицо Экейна смягчилось, но прежде чем он что-то сказал, я добавила: — Мне все равно никто не верит, Рэн. Можешь не бояться.
— Я не боюсь, — бесстрастно ответил он. Словно робот. Словно у него нет сердца. На глаза снова накатили слезы, но я сдержала их. Шумно вздохнув, произнесла:
— Я хочу, чтобы ты исчез навсегда из моей жизни. Прямо здесь и сейчас хочу убить тебя.
Я не должна так говорить. Но я хочу видеть, как после сказанных мною слов меняется лицо Экейна. Он вскинул бровь, а его ледяные, поглощающие мои эмоции глаза стали еще холоднее. Тем не менее, он мягко произнес:
— Я понимаю, что ты злишься, но ты должна понять…
— Разве я злюсь? — перебила я. — Я вовсе не злюсь, нет. Ты всего лишь поступил так же, как и всегда. Ты оставил меня здесь, боясь, что я что-то расскажу посторонним. Тебе доставляет удовольствие приходить и видеть меня такой?
Экейн молча слушал меня с безразличным выражением, но я знала, что внутри него что-то происходит. Должно что-то быть. Я не могла остановиться:
— Я не злюсь, я просто ненавижу тебя. Больше всего на свете, и поверь мне, если бы мысленно люди могли убивать, ты был бы мертв уже тысячу раз.
Повисло молчание, в течение которого Экейн смотрел на меня, изучая. Пытаясь понять, говорю я правду или нет. Я сама не знала, что сказала сейчас. Зачем? Чтобы напугать его? Кого мне удалось напугать так это саму себя — все это… это просто не я. Не та я, какой хочу быть. Но я не стала отказываться от своих слов, и минуту спустя Экейн подтвердил:
— Да, в тебе много ненависти.
В его глазах было что-то отдаленно напоминающее сожаление. Или мне показалось, потому что я хочу, чтобы этот человек испытал что-то ко мне. Мои глаза снова заволокло слезами, и я проскрипела:
— Ну, ведь это не тебя заперли в психушке, верно?
— Успокойся, — жестко ответил он, потянувшись ко мне, и я, словно дикое животное, отшатнулась от него, врезаясь в стену.
— Не трогай меня! — сердце зашлось в диком ритме, от одного воспоминания о том, как он пытался утопить меня; как держал мою голову под водой, как его пальцы зарывались мне в волосы, с нежностью окуная меня в вязкий омут.
Сквозь шум в ушах, я услышала обещание Экейна:
— Я не причиню тебе боли, Аура. Обещаю.
В его глазах было столько искренности, что я едва не засмеялась.
— Ты можешь говорить что угодно, но на самом деле, это не влияет на твое поведение, я уже поняла это. Ты всегда обманывал меня. С того самого момента, как мы встретились. — Я шумно втянула воздух, и набравшись смелости продолжила: — И я выйду отсюда. И тогда, обещаю, я узнаю, что ты сделал.
Мою грудь сдавила невыносимая боль, и желание расплакаться. Эта язвительность, совсем не присущая мне, словно высасывала из меня жизненную энергию, но я продолжала смотреть в холодные глаза Экейна, ни капли не смягчившись.
— Тогда я прослежу, чтобы ты никогда не вышла отсюда.
Сказав эти слова, Экейн оставил меня наедине со своим обещанием. Погрузившись в тишину, я согнулась пополам, и в голос заревела.
Что со мной? Я не хочу этого! Не хочу. Столько злости… она меня поглотила…
Я опустилась на корточки, громко всхлипывая и издавая звуки, похожие на рев раненого бегемота. Но слезы прекратились так же неожиданно, как и начались. Эта перепалка, которую я совсем не ждала, иссушила меня. Но я поступила правильно. Я должна была сказать все то, что сказала ему — он это заслужил. Я могу гордиться собой — я почти не испугалась его.
Я вытерла дорожки слез, разъедающие щеки.
Я молодец. Я молодец.
Фух-х-х.
Скоро придет моя настоящая мать, и у меня будет доказательства того, что я не сумасшедшая.
Мысли все разом покинули мою голову, когда я услышала за дверью шаги, затем она распахнулась, и на мгновение я решила, что Экейн вернулся по одним известным ему причинам, но это всего лишь доктор Андерсон. Наверное, ее привлек вой раненого бегемота.
Я прочистила горло, и неуклюже поднялась на ноги.
— Аура, что ты здесь делаешь?
— Прячусь от преследующих меня теней.
Я закрыла за собой дверь в свою палату, впервые ощутив себя так, словно оказалась дома. Я пропустила ужин, и мне пришлось солгать доктору Андерсон, что у меня разболелась голова от таблеток. Она назначила на завтра анализы, и ушла.
Время тянулось ничтожно медленно, и с каждой минутой мое сердце колотилось все сильнее. Мне удалось убедить себя в том, что я не боюсь предстоящей встречи, но все больше и больше вопросов терзало меня. Например, как ее зовут, как она отреагирует на то, что я здесь? Я хочу спросить, почему она отдала меня, и искала ли потом. Сожалела ли? И я была готова к тому, что могу, ей не понравится. Я сама себе не нравилась, и вследствие этого я готовила для себя защиту — я могла предъявить в ответ собственные обвинения.
Мучительно.
Если бы были часы, я могла бы слушать тиканье. Я могла бы следить за тем, как двигаются стрелки, приближаясь к ночи, к заветному часу. Но часов не было. У меня все тело гудело от тревоги, и волнительного предвкушения.
Я знала, что стоит мне пережить лишь эти тягостные часы ожидания, и потом станет легче. Вот только от того, что время тянулось медленно, я все сильнее нервничала. У меня потели ладони, и я панически представляла картины возможного развития событий.
