— Господь, почему ты не ответил на мои молитвы? Разве не тебе посвятил я всю свою жизнь? Разве не тебя славил я всякому, кто меня слышал?
На это Бог ответил:
— Ты прожил праведную жизнь. Вот почему я не наложил на тебя страшное проклятие, о котором ты так просил.
— Вы говорите о вечной жизни. Вы говорите о радостях ума и тела, — сказал Эйб. — Но как насчет души?
— А зачем душа существу, которое никогда не умрет?
Эйб не смог сдержаться и рассмеялся. Маленький странный человечек со странным взглядом на вещи. Второй человек в жизни Эйба, кто действительно верил в вампиров. Он пил сверх меры и говорил противным высоким голосом. Трудно было не любить его.
— Я начинаю думать, — сказал Эйб. — Что вы сами не прочь стать одним из них.
По рассмеялся над таким предположением.
— Разве в жизни недостаточно страданий? — спросил он, смеясь. — Чтобы продолжать их вечно.
IVНа следующий день, 22 июня, Эйб в одиночку шел по улице Святого Филиппа. Аллан Джентри до сих пор не вернулся из развратных похождений, куда ринулся прошлой ночью, а По еще на рассвете ушел в свой пансионат. Проспав полдня, Эйб решил выйти на воздух и немного прогуляться, поскольку ощущал острую необходимость развеять мысли и прогнать гадкий вкус изо рта.
Оказавшись у реки, я обнаружил некоторое волнение на улице — плотная толпа сгустилась вокруг помоста, оформленного красными, белыми и синими цветами. Сверху развивался транспарант желтого цвета с надписью: «АУКЦИОН РАБОВ! В ЧАС ДНЯ!» Больше сотни людей находилось перед помостом. Неподалеку, в стороне, толкалось вдвое больше негров. Воздух наполнен дымом трубок потенциальных покупателей, редкий смех сквозь фон голосов, карандаши и бумага готовы к торгам. Аукционист, круглый, как шар и красный, как свинья вышел перед ними и начал:
— Достойные джентльмены, почту за честь представить первый лот.
Первый негр, где-то тридцати пяти лет, взошел на помост и поклонился, улыбаясь, нелепые обноски словно по ошибке оказались на столь долговязом теле.
— Бугай, имя — Каффа! В самом расцвете сил! Прекрасно работает в поле, и, будьте уверены, способен дать добрый выводок таких же парней с такими же крепкими спинами!
«Бугай» жаждал, чтобы его купили, стоял на вытяжку, но постоянно кланялся и улыбался, пока аукционист расписывал его прелести — и я ничем не мог помочь ему, только жалостью и чувством стыда. Весь остаток жизни… судьба следующих поколений. Все решалось в этот самый момент. Все в руках человека, которого он раньше не видел. Человека, давшего большую цену.
Как было сказано, больше двух сотен рабов должны были быть распроданы за два дня. За неделю до начала торгов их загнали в два барака, чтобы будущие покупатели могли подойти и обследовать их.
Эти осмотры включали всевозможные ощупывания и прочие унижения. Мужчины, женщины и дети, от трех до семидесяти пяти лет, голыми, были выстроены к стене. Проверка мускулов, раскрывание ртов, чтобы проверить зубы. Их заставляли ходить, нагибаться и выпрямляться, чтобы они не могли скрыть хромоту. К каждому был прикреплен лист с перечнем достоинств. Словом, делалось все, чтобы взять хорошую цену.
Хорошая цена{13} играла против рабов, чем выше она была, тем меньше было у них возможности накопить денег на выкуп, даже если кому-то из них повезло с хозяином, согласным на это.
Дурной театр! Мужчины и женщины! Дети и даже младенцы выставлены перед толпой этих так называемых джентльменов! Я видел девочку трех или четырех лет, вцепившуюся в свою мать, не понимающую, зачем ее так странно одели, зачем так тщательно отскоблили предыдущей ночью, зачем поставили на помост перед людьми, которые пишут номера и машут бумажками. И снова я поразился, сколько зла вдохнул Создатель в мир, который задумал таким прекрасным.
Если Линкольн и понимал иронию происходящего — ведь он сам привез товары для тех же плантаторов — то ничего об этом не написал.
— Джентльмены, теперь я хотел бы обратить ваше внимание на образец порядочной семьи! Бугай по имени Израэль — зубы отборного сорта, могучего телосложения. Вы не найдете лучшего сеятеля риса ни здесь, ни во всей округе! Его жена, Беатриса — силой рук и крепостью спины не уступит мужчине, однако, она достаточно искусна и для пошива одежды! Их дети — мальчик десяти или одиннадцати лет, вырастет сильным работником, как и его отец; и девочка четырех лет — с лицом, как у ангела. Вы не найдете лучшего семейного предложения!
Каждый раб выходил на продажу, не скрывая интереса, его глаза бросались на всякое предложение. Если попадался хозяин с хорошей репутацией, или тот, кто уже приобрел его родственников, он покидал помост с неким подобием удовлетворения, даже радости на лице. Но если покупатель имел вид жестокого мучителя, или сам раб знал, что никогда в жизни не увидит своих любимых, то тихая горесть на его лице была безгранична.
Один покупатель привлек мое внимание — мужчина, чей бумажник казался бездонным, а покупки — бессмысленными. Он прибыл на аукцион после начала (что уже было необычно) и приобрел дюжину рабов, не обращая внимания ни на пол, ни на их здоровье, ни на внешний вид. В действительности, его, похоже, интересовали лишь рабы, обозначенные как «уценка». Но не только поэтому он привлек мое внимание. Это был стройный человек в длинном плаще с узкой талией, ростом ниже меня (хотя тоже достаточно высок), с серой бородой, не вполне скрывающей шрам на лице, от глаза через губы к шее. У него был зонт для защиты от солнца, глаза скрыты темными очками. Если он и не был вампиром, то у них были похожие вкусы в одежде. Зачем ему это понадобилось? Зачем он купил двух пожилых, ни на что не способных женщин? А мальчик с хромой ногой? И зачем ему понадобилось такое количество рабов?
Я решил последовать за ним и все выяснить.
VДвенадцать рабов шли босиком в северном направлении по грязной дороге, повторяющей контур Миссисипи. Мужчины и женщины, от четырнадцати до шестидесяти шести лет. Некоторые знали друг друга всю жизнь. Некоторые познакомились час или два назад. Каждый по талии обвязан веревкой, что соединяла его с другими рабами. Впереди процессии важно ехал их серобородый хозяин; следом — надсмотрщик, чье ружье было готово в любой момент пресечь попытки к бегству. Оба удобно расположились в седлах. Эйб внимательно держал дистанцию, благо путь пролегал через лес.
