Павел рассмеялся.
— Ой, дурак… нет, ну надо же…
— Что смешного?
— Нет, просто… А-а-а-й! — Павел схватился за левую ногу. С шумом выпустил через нос воздух.
Инна с отвращением швырнула блузку в угол. Вцепилась пальцами в волосы.
— Господи, и зачем ты свалился мне на голову? Сначала Он, теперь ты! Да есть ли среди вас хоть один нормальный?
— Есть, — Павел ощупал лицо. — Но не здесь. Где-то далеко-далеко. Нормальный, как ты правильно заметила, с тобой не свяжется.
— Безумие, — Инна покачала головой. — Может, тебе аспирину принести?
— Не надо. Посижу и уйду.
— Куда ты пойдешь? Никуда я тебя не отпущу! Ты… просто идиот!
Павел поднял вверх палец.
— Живой идиот, прошу заметить.
— Тебе повезло, — сказала Инна.
Напряженная тишина.
Инна пристально вглядывалась в Павла.
«Жив-живехонек. Вот, блин, штука-то в чем! Черт возьми, как?»
В ее душу начало проникать страшное подозрение, открывавшее столь пугающие горизонты, что Инна попросту задавила его, как окурок в пепельнице.
Девушка тряхнула головой.
— Вот что — сегодня ночуешь у меня.
Павел взглянул на нее. Ситуация явно его забавляла.
— И никаких возражений!
— Так точно, капитан, — Павел отдал честь. Инна не удержалась от улыбки. Хотя злилась на Павла за то, что он сломал ее, и на себя — за то, что позволила сломать.
Мрачное предчувствие тяжестью лежало у нее на сердце. Но она не осознавала его — а оно было почти животным ужасом.
— А завтра… — Инна вздохнула. — Завтра посмотрим.
Павел с трудом поднялся.
— Помоги.
— Конечно. Обопрись на меня.
Она провела Павла в ванную. Павел смыл с лица кровь. Инна отвела его в гостиную и усадила на диван.
Она отмыла пятна крови с груди, живота, плеч. Маленькое черное пятнышко осталось на юбке. Инна решила, на это можно забить. Плеснула водой в лицо.
Грязную блузку швырнула в корзину. Поднявшись наверх, переоделась в красную мужскую рубашку.
— Мне нужно съездить в город. Хавки купить.
— Оставишь меня здесь?
— Обещаешь не подыхать, пока меня нет?
Павел махнул рукой.
— Езжай-езжай.
В дверях Инна услышала насмешливый голос:
— Когда вернешься, меня не будет. А ты недосчитаешься пары вещичек!
Инна остановила черную «ладу» у супермаркета «Огонек». «Мерседес» она завела в гараж и оставила там, решив, что сдаст машину в ремонт позже. Возможно, она вообще избавится от нее. И от «лады» в придачу.
Инна посидела в машине, барабаня пальцами по рулевому колесу.
Достала сотовый.
Перед глазами всплыло призрачное лицо Павла, ссадины на лбу и скулах. Его болезненный взгляд.
В трубке прозвучал сигнал. Инна нервно кусала губы. Она совершенно не представляла, что скажет Быстрову.
«Тебе не уйти! Ты не моя, и ты… никому не достанешься!»
В трубке все еще слышались гудки. Господи, подохли они там все, что ли?
Щелчок.
— Да? — голос капитана Быстрова звучал устало. — Говорите!
«Капитан, меня преследует один человек. Сумасшедший. Он сейчас у меня дома».
— Алло! Кто это?
Инна увидела человека в черном плаще. Он стоял, неподвижный, застывший во времени, на углу улицы. Смотрел на нее.
— Кто это? — раздраженно повторил Быстров. — Алло!
Инна отключила связь. Вновь обвела глазами толпу. Никого. Покупатели ручейками вплывали в двери магазина, вытекали на улицу, хлопали дверцами авто, перешучивались. Человек в черном исчез.
Павел сидел в кресле, откинувшись на спинку. Он спал, приоткрыв рот. Его лицо выглядело по-детски беззащитным.
Она сняла туфли. На цыпочках прошла к лестнице.
Павел простонал во сне.
Инна обернулась.
Он не шевелился.
Мысль о том, что во всем мире у нее остался единственный друг — этот человек, больно кольнула ее сердце.
Павел стянул с головы плед. Зажмурился от брызнувшего в глаза солнечного света. Занавески были раздвинуты.
Несколько секунд понадобилось, чтобы сообразить, где он. Воспоминания о случившемся вчера нахлынули волной стыда и раскаяния. Так, наверное, чувствует себя человек после шумной и глупой попойки.
Павел остановился на пороге огромной, сверкающей хромом кухни. Инна стояла у плиты в переднике.
Обернулась со слабой улыбкой.
— Доброе утро.
— С каких это пор оно стало добрым?
Павел обнял девушку. Поцеловал в шею.
Она мягко отстранилась.
— Не сейчас.
— Почему? — прошептал он. — Мы ведь уже делали, помнишь?
— Я не настроена.
Павел сел за стол.
— Знаешь, что было? Когда мы переспали в первый раз? Я плакал. Ты спала, а я рыдал как ребенок.
Я думал о твоем бывшем, о всех, кто знал тебя до меня — сколько их было?
Павел рассеянно посмотрел в окно.
— Не представляешь, как было больно думать об этом. Почему ты не можешь принадлежать мне одному? Почему не дождалась меня? Не сохранила чистоту?
— Павел, ты зарываешься.
— Почему я должен делить тебя с кем-то? Мне нужно все или ничего, Инна.
Пауза.
— Что ты готовишь?
— Картошку. С мясом. Сейчас будет готово. Погоди пять минут.
— Ты здорово смотришься у плиты.
Инна рассмеялась. Без особого энтузиазма.
— А где прислуга? Где наемные рабы?
— Никого нет. Не выношу чужих в доме. Они приходят, когда я сама им звоню.
Павел с восхищением разглядывал девушку.
— Не смотри на меня так.
— На тебя нельзя не смотреть. Ты восхитительна!
Павел обнял ее. Поцеловал. Ее губы, сперва холодные, потеплели и размягчились.
Павел прижал ее к себе, погладил по волосам.
Быстров сидел за своим столом. За столом Чернухина сейчас никого не было — он уехал в районный суд. С ходатайством от комиссии по делам несовершеннолетних на лишение родительских прав отца и матери Димы Сотникова.
Точилин сидел на диване в расслабленной позе, но лицо его выглядело напряженным.
Час назад они вернулись с квартиры, где было совершено новое убийство.
— Ну, — Точилин взглянул на Быстрова. — Что думаешь?
Капитан покачал головой.
— Пока ничего не думаю. Одно радует — с этим убийством Инна Нестерова не связана. Значит, ее можно оставить в покое.
Точилин встал. Сложив руки на груди, прошелся по кабинету.
— Но я очень надеюсь, что убийца связан с Бариновым.
Быстров раздраженно тряхнул головой.
— Слушай, хватит, а? Ты уже плешь мне проел. Ты зачем в Высокие Холмы приехал — расследовать убийства или под Баринова копать?
