– Мне не стоит сегодня быть чересчур настойчивым или злиться! Ну же, Эрик! Мы ухаживали, соперничая друг с другом! Я победил честно, ты знаешь это не хуже меня. И теперь, когда я уезжаю, я рассчитываю, что мой старый верный друг поможет мне, пока я буду отсутствовать.
– Я не стану тебе помогать, – отозвался Эрик, – и да поможет мне Бог!
– Бог помог мне, – кротко произнес Абель.
– Тогда пусть Он и дальше тебе помогает, – воскликнул в сердцах Эрик, – а мне достаточно и помощи дьявола!
И, не сказав больше ни слова, он устремился вниз по крутой дорожке, что вела на скалу, и вскоре скрылся за каменистым выступом.
По его уходе Абель уже предвкушал нежные минуты воркования с Сарой, но первая же ее реплика охладила пыл влюбленного:
– Каким унылым кажется все вокруг без Эрика!
Эти слова звучали в его сознании все время, пока он провожал ее домой, – да и после тоже.
Утром следующего дня Абель услышал неясный шум возле входной двери и, выглянув наружу, увидел Эрика, который быстро удалялся прочь. У порога лежал небольшой холщовый мешок, набитый золотом и серебром, на приколотом к нему клочке бумаги было написано:
«Бери деньги и уезжай. Я остаюсь. Бог – за тебя, дьявол – за меня! Помни про 11 апреля. Эрик Сансон».
В тот же день Абель отправился в Бристоль, а спустя неделю взошел на борт судна «Морская звезда», отплывавшего к берегам Паханга. На все свои деньги, включая долю, полученную от Эрика, он накупил дешевых безделушек. Сделать это ему посоветовал его знакомый, бывалый старый моряк из Бристоля, который был сведущ в обычаях жителей Малаккского полуострова и утверждал, что каждый вложенный пенни принесет шиллинг прибыли.
По мере того как проходили месяцы, Сару все сильнее одолевало беспокойство. Эрик всегда был рядом и продолжал искусно и настойчиво обхаживать ее, она же отнюдь этому не противилась. От Абеля пришло всего лишь одно письмо, в котором он извещал, что его предприятие оказалось весьма успешным, что он уже выслал около двухсот фунтов в бристольский банк и теперь собирается сбыть оставшиеся товары стоимостью пятьдесят фунтов в Китае, куда держит курс «Морская звезда» и откуда она потом должна вернуться в Бристоль. Абель также писал, что предполагает вернуть Эрику его деньги и ту долю прибыли, которую на них выручит. Узнав об этом намерении, мать Сары сочла его глупым ребячеством, а Эрик впал в ярость.
С той поры миновало более полугода, а новых писем все не было, и надежды Эрика, низринутые посланием из Паханга, опять начали обретать силу. Он беспрестанно донимал Сару всевозможными «если». Если Абель не вернется, выйдет ли она за него – Эрика – замуж? Если наступит одиннадцатое апреля, а корабль Абеля не появится в гавани, порвет ли она с ним? Если Абель решил оставить заработанное себе и в довершение всего женился на другой, пойдет ли Сара под венец с Эриком, как только правда выплывет наружу? И так далее, с бесконечным множеством возможных вариаций. Постепенно сила воли и целеустремленность обнаружили несомненное превосходство над слабой женской натурой. Сара мало-помалу разуверялась в том, что Абелю суждено стать ее мужем, и начала исподволь примерять на эту роль Эрика; а тот, кого женщина воспринимает подобным образом, отличается в ее глазах от всех прочих мужчин. В сердце ее вновь пробудилось чувство к нему, а ежедневные встречи и близость в рамках дозволенного лишь усиливали эту растущую склонность. В Абеле же Сара теперь видела скорее препятствие на пути к своему счастью и постаралась бы навсегда забыть о самом его существовании, если бы мать не напоминала ей постоянно о том, что ее счастье уже лежит в бристольском банке.
Одиннадцатое апреля приходилось на субботу, и, чтобы сыграть свадьбу в этот день, нужно было объявить о ней в церкви в воскресенье двадцать второго марта. С первых же дней месяца Эрик только и делал, что говорил об отсутствии Абеля, который, дескать, скорее всего, был уже либо мертв, либо женат, и Сара понемногу проникалась убедительностью этих речей. Когда миновали две недели, Эрик расцвел и пятнадцатого марта по выходе из церкви пригласил возлюбленную прогуляться к Флагштоку. Там, на вершине скалы, он перешел в решительное наступление:
– Я говорил Абелю и тебе: если он не успеет в должный срок объявить, что его свадьба состоится одиннадцатого апреля, я объявлю, что моя состоится двенадцатого. И вот пришло время, когда я готов это сделать. Он не держит слова…
Тут Сара поборола нерешительность и воскликнула:
– Но он еще его не нарушил!
Эрик гневно скрипнул зубами.
– Если ты хочешь защищать его, – сказал он, в ярости ударив по флагштоку, который гулко завибрировал в ответ, – что ж, прекрасно! Я же буду следовать уговору. Через неделю я объявлю о своих намерениях в церкви, а ты вольна заявить о своем отказе. Если одиннадцатого апреля Абель вернется в Пенкасл, он сможет аннулировать мое объявление и взамен сделать свое, но до тех пор я буду держаться принятого решения – и горе тому, кто встанет у меня на пути!
С этими словами Эрик бросился вниз по каменистой дорожке, а Саре не оставалось ничего иного, как восхищаться силой и удалью потомка викингов, покуда он удалялся вдоль береговых утесов в сторону Бьюда.
За неделю вестей от Абеля так и не пришло, и в субботу Эрик объявил в церкви о своем намерении взять в жены Сару Трефьюзис. Священник хотел было отговорить его, так как, несмотря на отсутствие каких-либо официальных извещений, вся округа с момента отъезда Абеля знала, что тот, вернувшись, собирается жениться на Саре; но Эрик отказался обсуждать этот вопрос.
– Это щекотливая тема, – произнес он с твердостью,
