Примерно через полминуты луч взметнулся к верхушкам деревьев и исчез.
Я не ждала, что она последует за мной. И уж точно не ждала, что она прыгнет с обрыва. Пожалуй, она могла бы выбрать менее суровый способ и спуститься к подножию холма по дороге, чтобы, поравнявшись со мной, преследовать меня в долине. Но такая прогулка в любом случае отняла бы не меньше получаса. На её месте я не решилась бы оставлять Вранглер без присмотра на столь долгий срок.
Несмотря на полное отсутствие намерения спускаться в долину, Блюджей явно жаждала обнаружить меня. Луч фонаря внезапно осветил участок сырой земли прямо передо мной, когда она вновь направила его вниз. По-видимому, она выключила его ровно на столько, чтобы дать мне почувствовать себя в безопасности и выйти на открытое пространство. Не менее очевидным было и то, что, стоит лучу застать меня слоняющейся у подножия, пуля не заставит себя долго ждать и уложит меня рядом с оленями. Всё, что ей останется сделать после — это спокойно спуститься и вынуть ключи от Вранглера из моих холодных безжизненных пальцев.
Переводя дух, вжимаясь спиной в грубую каменную стену, я пробежалась по списку первоочередных задач. Нужно было оказать первую помощь Робу, нужно было заманить Блюджей подальше от Вранглера, но в первую очередь нужно было связаться с Лилит.
Я ощупала ремень за спиной в поисках своей персональной рации. Пальцы коснулись джинсовой ткани. Там, где должен был находиться передатчик, я нашла только пустоту. Я пошарила за спиной ещё, и сердце ушло в пятки. Ничего. Рация была со мной, когда я упала с обрыва, но в какой-то момент того бешеного спуска наши пути, как видно, разошлись.
Луч фонаря появился ещё раз.
Вот уж чем я никогда не думала заниматься, так это мысленной инвентаризацией всех передатчиков конвоя. Перед тем, как мы выехали, Роб выдал каждому по рации. Можно было смело утверждать, что рации Эйса, Аполлона, Евы, Бонни и Клайда уже вне игры. Лилит, скорее всего, потеряла свою, когда её машина утонула в асфальте — именно поэтому я отдала ей рацию Роба перед тем, как она сбежала в лес. Оставалась только моя, потерянная невесть где — и рация Блюджей.
Луч снова пропал.
Я осторожно выглянула из тени, осматривая лес вокруг. Рация Блюджей лежала в машине, когда ребёнок вытолкнул её с дороги. Если я была права, то передатчик Блюджей оставался единственным средством связи с Лилит. Машины нигде не было видно, но, обернувшись и всмотревшись, как следует, в тёмный отрог, я обнаружила её стоящей на склоне. Машина, остановившись посреди падения, теперь крайне ненадёжно лежала на боку, а помятое шасси изогнулось вокруг ствола уродливого старого дерева.
Если я планировала связаться с Лилит, мне предстояло взобраться туда.
Я пробиралась вдоль скалы до тех пор, пока машина Блюджей не оказалась прямо надо мной. Развернувшись и ощупав влажный камень, я смогла найти пару углублений, более или менее подходящих в качестве опоры. Ухватившись за большой жёлоб над моей головой, я сунула носок ботинка в небольшую выемку выше по склону и рывком подтянулась наверх.
Карабкаться было нелегко. Пальцы мёрзли, руки слабели, а обувь оказалась совершенно неподходящей для скалолазания. Ботинки то и дело соскальзывали, руки содрогались от напряжения под тяжестью всего моего веса. С невероятным трудом вскарабкавшись на пару метров, я обнаружила, что ухватиться больше не за что, а моим пальцам всё ещё недоставало доброй четверти метра до самого верха. Переведя дыхание, я выпрямила руки, чуть отклонилась назад и осмотрела отвесную скалу над собой. И тогда в свете фонаря, рыщущего над моей головой, я увидела маленький скрюченный корень на самом краю обрыва.
Я понятия не имела, смогу ли я добраться до него, и даже тогда были немалые шансы, что корень не выдержит, и я беспомощно рухну на землю. Но, как бы там ни было, я уже чувствовала, что хватка слабеет, а руки ноют всё сильнее. Я не могла больше оставаться на месте, и навряд ли у меня хватило бы сил проделать весь этот путь снова. Повернув ногу большим пальцем к стене, я ощупывала камень ботинком до тех пор, пока он не встал в подходящее по форме место. Затем я немного просела на согнутых ногах, готовясь к прыжку. Сжав зубы и резко, глубоко вдохнув, я оттолкнулась от стены и взмыла ввысь.
В воздухе, когда внизу тебя ждёт лишь страшное падение, а вверху — мучительный подъём по отвесной скале, чувствуешь себя крайне уязвимо. На пике прыжка я резко выбросила руки перед собой и едва успела ухватиться обеими руками за торчащий корень. Лишь страх и адреналин продолжали подпитывать отчаянную хватку моих пальцев, и, когда я взмахнула ногой и после нескольких неуклюжих попыток уцепилась за край стены каблуком, мои ладони обожгло огнём.
Я вскарабкалась на карниз и опустилась на мягкую почву — точно в тот момент, когда луч фонаря начал кружить всё ближе и ближе. Последним взрывным усилием я бросила своё ноющее тело к ближайшему дереву, припала к его корням и вжалась в кору. Луч быстро приближался. Густая тень дерева протянулась справа, укрывая меня, и снова растаяла, когда свет ушёл налево. Луч оставил меня во тьме — вне всяких сомнений, ненадолго, покуда Блюджей продолжает лихорадочно меня высматривать.
Начало накрапывать. Первые капли падали сквозь редкий лесной полог прямо в мои протянутые ладони. Это были первопроходцы, разведчики, и очень скоро в подкрепление им пришёл ливень, барабаня по листьям и травинкам, пропитывая суглинки. Пугающе крутой склон грозил стать и вовсе непреодолимым, если дождю хватит времени размыть почву вокруг корней трав и растолочь землю в грязную кашу. А я сомневалась, что смогу забраться так высоко ещё раз, особенно когда каменная стена станет влажной и скользкой от холодного дождя.
Мало того, что нужно было быстро двигаться к машине — не менее важно было двигаться осторожно. Становилось всё более очевидным, что, чтобы добыть рацию, у меня будет всего одна попытка.
Отсюда до машины было рукой подать. Я видела шасси, покоящееся на древесном стволе. Вся левая сторона автомобиля впечаталась в землю. Лишь теперь, вблизи, я смогла расслышать зловещее потрескивание, исходящее от машины, которая едва заметно раскачивалась на тонкой точке опоры.
Я выждала, когда луч фонаря снова пройдёт мимо, и выползла из тени дерева. Цепляясь покрытыми грязью руками за любую мыслимую опору, я лезла вверх по откосу прямиком к машине Блюджей. Дождь впитывался в почву, просачивался сквозь одежду, и мои ноги с каждым шагом всё больше скользили по траве.
Весь путь до машины я была на виду. Однако, хотя луч не прекращал поиски, он, похоже, исследовал другой сектор откоса, когда надо мной выросла угрожающая громада шасси. Я глянула наверх, чтобы проследить за движениями Блюджей, затем медленно, стараясь удержаться на невообразимой крутизне, выползла на открытое место ещё раз и подтягивалась наверх до тех пор, пока не поравнялась с искорёженным капотом.
Передатчик Блюджей был по-прежнему подсоединён к своей док-станции. Несмотря на плачевное состояние машины, лобовое стекло оставалось удручающе целым — лишь одно небольшое неровное отверстие с острыми краями почти по центру. Придётся немного попотеть, но такой дыры должно хватить, чтобы просунуть руку и вытянуть приёмник наружу. Медленно и неуверенно я попробовала просунуть руку через центр отверстия. Кожу окружили зазубренные осколки стекла. Моя рука достала до приборной панели, продвигаясь по её поверхности тем ближе к рации, чем больше я наваливалась на машину.
Луч фонаря вновь стал приближаться. Блюджей шла вдоль края пропасти, одержимая своей миссией отыскать меня. В моём нынешнем положении, вне укрытия и в ловушке долгой, деликатной процедуры, у меня не осталось и шанса убраться с пути луча вовремя.
В тот самый миг, когда моя рука схватила рацию, луч меня настиг. Как ни стыдно признать, но на короткое мгновение, зачарованная сиянием фонаря, я застыла в бездействии. Луч остановился прямо на мне, растянув над долиной мою окоченевшую тень. Отчаянные поиски Блюджей были вознаграждены, и в своём воображении я уже видела её торжествующий взгляд.
