А что это висит на деревьях? Что-то трепещет на ветру, натянувшись вдоль черной опушки леса, как стиранное белье, сорванное ветром с веревки и застрявшее в ветвях. Может быть, это рваные рубахи, выброшенные хозяином. В количестве трех штук, а под ними три пары потрепанных кальсон. И все в пятнах ржавчины.
Это кожа. Содранная с мертвых тел. Вымпелами развешанная на деревьях вокруг места, где ты искал убежища.
И теперь что-то движется там, в туманной тьме за деревьями. Что-то невидимое, с хрустом ломающее ветки.
Меряя шагами окаймленную сорняками поляну, вскоре оно начинает заявлять о себе повизгиванием, иногда срывающимся на лай, взмывающий в ледяную чистоту иссиня-черного неба. Звук, который это место знало задолго до того, как ты очутился здесь, дрожащий и одинокий.
Оно пытается тебе что-то сказать.
Дает тебе знать, что ты можешь ждать его здесь и смотреть, как оно бросится на тебя из-за деревьев, либо можешь попытаться бежать на своих медленных, обессиленных ногах. Беги отсюда, сквозь прутья и силки запущенного леса. В это вздымающееся войско, которое не даст тебе легко пройти сквозь свои ряды.
Похоже, оно большого роста, потому что ветви, растущие высоко над землей, начинают качаться перед тобой. Некоторые, сгибаясь, со свистом возвращаются на свои места, где пребывали в трепете. И сквозь серебристые листья доносится низкий гортанный рык. Похожий на чей-то голос, но что говорит он, ты не в силах разобрать. Наполненный собачьим поскуливанием, бычьим кашлем и шакальими криками. Его дыхание окутывает листву туманом, и ты видишь лишь, как что-то длинное и черное быстро движется между кустов и стволов деревьев.
Опускаясь к земле все ниже, оно готовится предстать перед тобой.
Потом воздух наполняется криками. Но не здешний холодный воздух, осознает Люк, а воздух снаружи его кошмара, где происходит нечто гораздо худшее.
Во сне Люку показалось, что крики доносятся откуда-то издали. Но потом чей-то ужас окутал его, лежащего, уставившись в темный потолок палатки, которую он делил с Филом.
Он еще не отошел от глубокой амнезии, из которой его выдернули, поэтому первой мыслью было лежать неподвижно и ждать, когда крики смолкнут. Только эти истерические, безумные крики не прекращались. Ужасные крики до смерти напуганного человека наполнили весь воздух каким-то бурлением, в котором не могла родиться ясная и способная быть услышанной мысль.
Очнувшись в холодной тьме, Люк понял, с ужасом и внезапным облегчением одновременно, что шум доносится из соседней палатки. Это кричал Дом.
Провисшая ткань потолка колыхалась из-за суматохи в соседней палатке, откуда доносились крики. Ему показалось, что кого-то с силой выдернули из спальника под хруст рвущейся в клочья материи и треск ломающихся кустов.
Люк быстро сел и нащупал замок молнии на своем спальном мешке. Пошарил в темноте, пытаясь найти фонарик, но безрезультатно. К тому моменту, как он, забыв про фонарик, пытался нащупать дрожащими пальцами в переднем кармане промокших брюк швейцарский нож, рядом с ним уже сидел Фил.
— Что это? Что это? Что это? — в шоке повторял Фил, но по тону его голоса чувствовалось, будто он ждал чего-то подобного и теперь лишь хочет узнать подробности.
А потом их движения и слова стихли, ровно, как и вопли Дома. Все замерло в молчании от внезапного рева боли, изданного Хатчем. В этом коротком крике было столько страдания, что услышавших его затошнило. За ним последовал какой-то детский всхлип, и все смолкло.
Что-то крупное с шумом прокладывало себе путь сквозь деревья, прочь от их лагеря. Устремлялось в лес, отбрасывая в стороны и ломая в щепки все древесные преграды. Прежняя тишина возвращалась, нарушаемая лишь тихим стуком дождя по листьям и ткани наполовину рухнувших палаток. Потом в этот вакуум прорвались крики каких-то странных птиц и животных, словно эти существа тоже были напуганы шумом в лагере, и нервно взывали из темноты к выжившим, погребенным под развалинами.
Фил щелкнул фонариком. Из его рюкзака свисали цветные кишки одежды. Две сырых водонепроницаемых куртки валялись у провисшего входа в палатку. На полу не было ни дюйма свободного от барахла Фила места. В этом беспорядке Люк увидел свой фонарик и схватил его.
Из соседней палатки доносилось учащенное дыхание Дома. Как будто он задыхался или страдал от какого-то припадка.
Люк выбрался из спального мешка. Наступил на холодные непромокаемые брюки, все еще сырые от вчерашнего дождя. Содрогнулся, коснувшись голыми частями тела липкого пола и влажной ткани палатки. Согнувшись пополам, стал пробираться к выходу, ища глазами ботинки. Они были все еще мокрые внутри. Он отбросил их. У него за спиной возился со своей одеждой Фил.
Выставив вперед нож, Люк вынырнул из палатки. Потерял равновесие, чертыхнулся, потом, выпрямившись, встал на ноги. Ночной воздух жег щеки. Его потрясенный рассудок улавливал стук тысяч капель в темноте. Сквозь небольшие отверстия в пологе леса небо зияло чернотой, тут же поглотившей слабый лучик его фонаря. Он не мог сдвинуть свое тело из-под навеса палатки.
Когда белый свет его фонарика опустился на землю, он нашел вторую палатку.
Что-то до ужаса неправильное было в ней.
Люк тяжело дышал, стараясь не всхлипывать. Палатка полностью обрушилась, превратившись в какое-то месиво из нейлона и веревок. С одной стороны зияла большая дыра, в которой виднелась рваная белая сетка внутреннего отсека, совершенно неуместно смотревшаяся на фоне сырой черной земли. Вокруг рваных краев отверстия на внешней оболочке палатки поблескивали брызги, сгустки и даже лужицы какой-то жидкости. Луч слабого белого света из зажатого в дрожащей руке фонарика метался по пятнам на изодранном нейлоне. Они были ярко красного цвета: насыщенная кислородом кровь.
В голове Люка царил полный хаос. В ней метались какие-то обрывки мыслей и идей. Ему нужно определиться и сосредоточиться. Он не мог сдвинуться с места. Просто стоял в одном нижнем белье и дрожал от холода, эмоций, от внезапного выброса в кровь адреналина.
Где-то внутри дырявой тряпки, некогда бывшей двухместной палаткой, лежал, задыхаясь, Дом. Люк даже не хотел заглядывать под сырой желто-зеленый нейлон. Оттяжки лежали свободно, как будто ткань палатки была парусом, рухнувшим на палубу яхты ночью в каком-то черном безбожном море, заточив под собой члена команды. Складные стекловолоконные дуги каркаса были раскурочены в нескольких местах и торчали из скомканной ткани. Палатка сейчас напоминала большой воздушный змей, разбившийся о землю. В этой смятой массе было что-то мучительное и кровавое. Что-то, от чего Люк хотел бежать без оглядки.
