Очнувшись от пульсирующей боли в голове, он продолжал разговаривать с Шарлоттой, пока не осознал, что сидит один, прислонившись к мертвому дереву в лесу. Влага просочилась сквозь брюки в нижнее белье. Он промок и дрожал. Где его спальный мешок?
Сквозь верхние ветви деревьев он видел, что небо становится бледного серовато-голубого цвета. Посмотрел на часы: шесть утра. Он проспал три или четыре часа. Почему оно не убило его здесь? Из-за усталости и боли он не стал задаваться этим вопросом. От жажды он не мог даже глотать. Губы покрылись коркой соли.
Он медленно полз на четвереньках.
Еще двадцать футов, потом ложись и дай тьме забрать себя.
Прижав компас к здоровому глазу, он ничего не увидел. Выпустив его из руки, почувствовал, что шнурок на шее натянулся, но поймать компас не смог, так как тот болтался как маятник над темной землей.
Поднимайся по склону к тому дереву.
У подножия поляны есть два камня, на которые ты сможешь сесть.
Между тех двух елей, в крапиве, кажется, есть просека.
За той пихтовой рощей может быть вода. Похоже, что она может там быть.
На вершине холма деревья растут реже. Поднимемся на него сбоку. Может, так будет легче.
На вершине земляного кургана, вокруг которого лес расступился, будто уступая людям место для собраний под одиноким деревом, он сел, почувствовав себя на удивление комфортно. Здесь его тело согрелось, а от боли в голове остались лишь отголоски.
Он открыл один глаз и посмотрел вниз на склон между грязных носков своих туристических ботинок. Рассвет был красного цвета. Или ему мерещилось? Слева от него, на востоке, сквозь деревья пробивались лучи солнца. Он повернул голову и посмотрел единственным открытым глазом. Внизу, за разбросанными по каменистой почве деревьями белело огромное, уходящее в бесконечность пространство, где огромные черные стволы и ветви уже не мешали литься красному свету. Прищурившись здоровым глазом, он посмотрел на океан пространства, на алый свет позади деревьев и задался вопросом, был ли это конец ужасного леса, начало ада, или он просто сошел с ума. Но это его мало волновало, потому что двигаться он больше не мог. У него не было больше сил ни на один шаг. В голове остался лишь туман и затихающие бессловесные мысли.
Но что за длинное существо стоит на фоне того пылающего ада? Высотой в три человеческих роста? И загораживает проход между двух исполинских деревьев на краю черного леса? Там ничего не было. Потому что когда он попытался вглядеться, нечеткое видение исчезло, оставив лишь алое небо и деревья.
Хотя лай, раздавшийся неподалеку, не был плодом его воображения. Нет. Что-то подобное он слышал раньше. То ли собачий, то ли бычий кашель существа, после встречи с которым не выжил ни один забредший в лес чужак, был вполне реален. Так же реален, как острая кора, впившаяся ему в спину, и холодный ветер, обдувающий мокрое лицо.
Он вытянул перед своим обездвиженным телом руку, с зажатым в ней ножом. Направил его на туманную границу леса с багровым заревом, пробивающимся сквозь ветви и кустарник.
Должно быть, он потерял сознание и перестал дышать, потому что внезапно очнулся от звука собственных судорожных вдохов. Интересно, не спал ли он все это время? Так что же вернуло его из бесконечного погружения в удушающую тьму? Чей-то голос. Он услышал чей-то голос.
Но ему уже было все равно, и он снова уронил голову. Упершись подбородком в грудь, закрыл свой здоровый глаз. Он все еще сжимал нож, но не мог поднять его на звук приближающегося голоса. Тот был уже так близко. Все звал и звал. Нежно и мелодично, как влюбленные зовут друг друга. Но голос приближался не настолько быстро, чтобы вытащить Люка из теплой удушающей кромешной тьмы.
Конец первой части(с) Adam Nevill, 2011
(c) Локтионов А., перевод на русский язык, 2012
По вопросам, касающимся полной версии перевода, писать: [email protected]
