– Что с Киоки Сантойя? – спросил он. – Есть какие-нибудь идеи?
Лора Хэтчер открыла блокнот, перелистала несколько страниц, нашла, что искала.
– Ну, я могу сказать, чего там нет, – сказала она. – Из внешних повреждений тканей – всего-то, что несколько царапин на левой ладони и глубокий порез правой.
– Да, я видел. Похоже скорей на осколок стекла, чем на ножевое ранение.
– Бесспорно, – кивнула Лора. – И это совершенно не тот случай, чтобы умереть от потери крови.
– А как насчет алкоголя? Подростки сейчас так пьют, что...
– Я сразу об этом подумала. Ни грамма.
– Так какой же вывод? Неужто так просто взял и умер? У ребят в этом возрасте сердечных приступов не бывает!
– На самом деле, это не так уж и невозможно, но в этом случае никаких свидетельств нарушения сердечной деятельности нет. Единственное, что выглядит несколько странновато, – его легкие, но пока не получу результатов из лаборатории, ничего определенного сказать не могу. – Она беспомощно развела руками. – Увы, это все, чем сейчас я располагаю. Может быть, причина смерти – вирус, какой-нибудь из последних, но если так, то он не проявил себя никакими болезненными симптомами. Мать говорит, мальчик был абсолютно здоров.
– Но и в этом нельзя быть уверенным, – вздохнул Олани.
Хэтчер кивнула, соглашаясь.
– Жаль, что больше ничем не могу помочь. – Она взглянула в свои записи. – Послушайте, а имена: Рик Пайпер, Джош Малани и Джефф Кина – что-нибудь вам говорят?
– С Джеффом были кое-какие проблемы. Здоровый такой парень, с пунктиком насчет хаоле. А Джош Малани хочет казаться крутым, да это одна видимость. А что?
– По словам Элис Сантойя, прошлый вечер ее "сын провел с ними. Позвонил, что идет с ними в кино. Я подумала, в зависимости от того, что покажут результаты анализов, может понадобиться поговорить с ними.
Кэл Олани переписал эти имена в свой блокнот. Может, заедет в школу потолковать с мальчишками.
* * *
Через десять минут после того, как Кэл Олани закончил разговор с Лорой Хэтчер, кто-то вошел в небольшое помещение, служившее больнице моргом. Убедившись, что никто не видел, как он вошел, человек запер за собой дверь и выдвинул полку холодильника с телом Киоки Сантойя. Иметь дело с покойниками – самое противное в работе санитара. Все другие обязанности – уборка нечистот, перестилка кроватей – Элвиса Динкинса ничуть не утруждали.
Его не утруждали даже больные.
Но покойники...
Несмотря на то, что труп вызывал у него острое отвращение – или, может быть, как раз из-за этого – Элвис Динкинс не мог оторваться от лица Киоки Сантойя. Глаза мальчика были открыты, лицо выглядело опухшим. Рот был разинут, и Элвису показалось, что язык здорово раздуло. Когда он увидел то место, где доктор Хэтчер надсекла язык, чтобы взять лабораторную пробу, подкатила тошнота.
Натягивая позаимствованные в подсобке хирургические перчатки, Элвис думал, не стоит ли и ему взять кусочек языка. Но тогда придется залезть мертвому мальчику в рот, а он не уверен, что у него хватит на это духу.
Разве мало того, что он берет образец ткани с разреза, который доктор Хэтчер сделала, вскрывая мальчика для аутопсии? Ему и так тошно от всей этой крови.
По правде сказать, тошно до того, что он уже подумывает, не поискать ли другой работы.
Например, у Такео Йошихары, который, по слухам, платит своим больше всех на Мауи.
Однажды, вскоре после того, как устроился в больницу, он убирался в какой-то палате, когда туда зашел один врач. Хотя Элвис работал в больнице меньше недели, он уже знал, кто это.
Стивен Джеймсон. Личный врач Такео Йошихары.
Не просто там кто-нибудь.
Поэтому Элвис очень внимательно выслушал предложение доктора Джеймсона, состоявшее в том, что если он, Элвис, вдруг заметит в больнице что-то примечательное и необычное, то доктор Джеймсон будет благодарен ему за информацию.
В то время Элвис, конечно, слабо представлял себе, что может считаться примечательным в больнице. Он выжидал, приглядывался, но ничего необычного не попадалось. До сегодняшнего дня.
Подросток, который умер по причине, найти которую не удалось даже доктору Хэтчер, – разве это обычно? Ему здорово повезло, что он был в приемной, когда туда явился сержант Олани.
Он болтался в холле, пока коп беседовал с Хэтчер, а затем, сразу после Джо-Нелл Симе, отметился, что сдал смену. Но не ушел из больницы, а выждал, когда уйдет доктор Хэтчер, и распечатал еще одну копию ее отчета о вскрытии. Он подумал сначала, что, может, этого с доктора Джеймсона хватит, но потом вспомнил, что паталогоанатом говорила про легкие, будто они выглядят как-то странно. Тут он и решил взять еще и образчик легочной ткани покойника.
Впрочем, теперь, глядя на широкие стежки, какими доктор Хэтчер зашила огромный У-образный надрез, который сделала, чтобы добраться до внутренностей Киоки Сантойя, он колебался и руки тряслись так, что не получалось рассечь нитку.
Стиснув в потной ладони скальпель, позаимствованный в операционной, собравшись с духом, Элвис Динкинс склонился над трупом.
Один за другим разрезал он стежки, пока торс покойника не оказался распахнут настежь.
Элвис Динкинс с ужасом смотрел на мешанину внутренних органов, вложенных обратно в тело, когда аутопсия закончилась. Удержаться, чтобы не вырвало прямо тут, на месте, удавалось с трудом. Но глубоко вонзив скальпель в левое легкое, он подумал, что большой разницы с тем, как когда режешь печень, которую мать так вкусно готовит с луком, нет.
Тошнота откатила.
Секунду спустя, отрезав кусок легкого, он положил его в пластиковый пакет, который нашел в том же шкафчике, где и скальпель. Конечно, трудно даже представить, что там доктор Джеймсон отыщет в этом куске, но вдруг что-то важное?
По-настоящему важное?
И если да, то...
Выскальзывая из больницы, Элвис Динкинс размечтался о будущем. Может, если выгорит с работой у Йошихары, он снимет себе другую квартиру...
Черт, если повезет, содержимое этого пластикового пакета изменит ход его жизни!
Мысль о том, что оно может запросто погубить ему жизнь, Элвису Динкинсу в голову не пришла.
Джек Питерс не знал, что сказать десятку сгрудившихся вокруг него подростков. Сегодня не было шуток, подначек и смеха, обычно предшествующих тренировке; все казались погруженными в свои мысли, и, вглядываясь в лица ребят, тренер видел одно, общее для всех, чувство.
Страх.
Никто не знал, отчего умер прошлой ночью Киоки Сантойя, и страшила именно неизвестность.
Он почти слышал, что они думают.
Что, если у Киоки была какая-нибудь эта новая болезнь, вроде эболы, от которой страшная рвота и кровотечение и каюк в несколько часов?
