Какой бы ни была хорошей звукоизоляция, а вопль Витька расслышал прекрасно. Возможно, кто-то другой и стал бы задавать старику вопросы или звать подмогу, но такое разумное и осторожное поведение было не для Королькова. Он живо оттолкнул оторопевшего на секунду Афанасия Семеновича и бросился вперед. Дверь захлопнулась.
– Ну что ж, одним больше, одним меньше, – пожал плечами старик. – Такого хама совсем не жалко. – Он взял свою изящную тросточку, прислоненную в уголке у двери, и нажал на ручку. Тотчас же из конца трости молниеносно выскочило длинное, тонкое лезвие. Попробовав его пальцем, Афанасий Семенович быстро, но с достоинством двинулся в лабораторию, куда только что вбежал Витька.
– Витька, он маньяк! – захлебывался Максим. – Он хочет быть бессмертным и решил меня убить! – Ему хотелось сообщить другу как можно больше, но нужных слов не находилось. Максим просто не знал, с чего начать. Все казалось таким нереальным, что за сумасшедшего можно было принять его.
Витька пытался справиться с ремнями, но их не удавалось пока что даже ослабить. Видимо, тут был какой-то секрет. Максим тем временем не отрываясь наблюдал за падением последних песчинок. Он не представлял себе, что должно случиться, когда последняя песчинка коснется дна, но ожидал, что произойдет нечто очень страшное, непоправимое. Несмотря на все безумие старика, Максим был абсолютно уверен, что химик и физик он первоклассный и наверняка нагородил все эти приборы и реактивы не просто так.
– Сдвинь кресло! – вдруг осенило Максима. Ведь все явно было сфокусировано на нем. Витька основательно напрягся, но, несмотря на свою немалую силу, не добился ни малейшего результата.
– Привинчено оно, что ли! – пыхтел он.
– Круши тут все! – закричал Максим, сообразивший наконец, что повредить приборы гораздо проще, чем сдвинуть тяжеленное кресло. Правда, не было никакой гарантии, что Витька повредит именно то, что надо, и страшный эксперимент прекратится, но ничего другого не оставалось. Этот шанс был последним.
– И не пытайся! – В дверях появился Афанасий Семенович. Он был неестественно спокоен и нехорошо улыбался. В правой руке старик слегка небрежно держал тросточку с лезвием, ярко выделявшимся на фоне черного костюма и переливавшимся в лучах многочисленных ламп. Левой рукой он пробовал острие и, кажется, оставался им доволен. – Не могу же я позволить наглому и любопытному мальчишке, которого мало пороли, испортить мне дело многих веков!
– А я возьму да и испорчу без спроса! – бесшабашно и как-то даже весело выкрикнул Витька. Он, конечно, оценил опасность оружия странного соседа, но был уверен, что тот ему ничего не сделает; уж очень он рассчитывал на свое превосходство в ловкости и проворстве.
Витька замахнулся, чтобы разбить ближайшую лампу, но тут же к нему метнулась стремительная черная тень, и он еле успел отскочить в сторону – лезвие рассекло воздух в нескольких сантиметрах от него. Интуиция заставила его сразу же сделать второй скачок, и она не подвела. Рука старика полоснула страшным оружием там, где мальчишка был мгновение назад. События развивались совсем не так, как предполагал Витька. Он, петляя как заяц, убегал от старика, а тот совершал выпад за выпадом. Причем с Витьки катился градом пот, и он буквально задыхался от напряжения, а Афанасий Семенович оставался бодрым и свежим.
– Когда-то, лет четыреста назад, я был неплохим дуэлянтом! – не преминул похвастаться старик. – Вот что значат навыки и тренировка!
Со все возрастающим ужасом Максим понимал, что шансов одолеть соседа у Витьки почти никаких. Мало того, что он не спасется сам; из-за него теперь может погибнуть друг. А в том, что намерения у старика самые серьезные, сомнений не было. Что ему стоит убить еще одного человека, если он уже убил десятки или, по крайней мере, уверен в том, что убил?! Когда-то Витька что-то слышал о том, что маньяки и вообще всякие психи бывают во время своих припадков чрезвычайно сильными и ловкими, но никогда не предполагал, что до такой степени. А он-то всегда смеялся над пациентами психушек!
Наконец Витька оступился и едва не упал, ухватившись за край предметного столика с реактивами. С торжествующим гортанным звуком, напоминающим боевой клич дикарей, Афанасий Семенович метнулся к нему. И тут Максим воспользовался единственным доступным ему в данный момент оружием. Он пронзительно завизжал, так что заложило уши, словно пугливая девчонка, внезапно увидевшая мышь или таракана. Никогда раньше Максим не позволял себе подобных вещей. Более того, если бы еще вчера ему сказали, что он на такое способен, мальчик бы страшно возмутился. Но сейчас ему просто не оставалось ничего другого; молча наблюдать за гибелью друга и собственных надежд было свыше его сил.
И оружие отчаяния, как ни странно, сработало. От неожиданности старик вздрогнул и замешкался на какой-то миг. Витька успел дернуться, и лезвие только полоснуло по его руке, оставляя глубокий порез. Мальчишка вновь отскочил в сторону, опрокинув пару колб и обильно окропляя свой путь кровью.
– Доннер веттер! – выругался Афанасий Семенович, от неожиданности и досады перейдя на другой язык. Он ухватился за упавшие колбы и поднял их, на доли секунды забыв о своей погоне. Старик успел перехватить их почти что вовремя, но несколько капель зеленой тягучей жидкости все-таки упали на стол и медленно поползли к окну (позже Максим сообразил, что они почему-то потянулись в сторону севера). Капли смешались с другой, бесцветной жидкостью, сделались почему-то черными как нефть и двинулись дальше. Афанасий Семенович выхватил из кармана белоснежный платок, чтобы скорей промокнуть, стереть эту смесь, но ему не хватило именно мгновений, затраченных на это движение. Не будь он таким чистоплотным, сотри жидкость рукавом, и все могло бы обернуться совсем по-другому. Но аккуратность сыграла с ним злую шутку.
На столик попало немного Витькиной крови, и черная жидкость быстро ползла к ней, словно какое-то насекомое, учуявшее лакомую пищу. Она двигалась вопреки всем законам гравитации, она буквально жаждала крови. Как в замедленном повторе Максим наблюдал за происходящим; в его памяти отпечатались мельчайшие детали. Он видел, как рука старика быстро потянулась к ней, будто рука хорошей хозяйки, спешащей стереть пролитый суп, покуда тот не растекся. Но когда до цели оставалось всего каких-то пара сантиметров, капли успели-таки соприкоснуться друг с другом. Засеребрившись, они сверкнули изумительно ярким светом.
– Каррамба! Кровь!!! – с яростью и отчаянием завопил Афанасий Семенович. Он отпрянул в сторону, пытаясь отдернуть руку, но было поздно. Старик успел дотронуться до загадочной капли и уже не мог от нее оторваться. Раздался оглушительный хлопок, как от десятка петард, сопровождаемый ослепительной вспышкой. Сосед страшно заорал и весь задергался, как человек, через которого идет сильный разряд электрического тока и который, точно так же как он, не имеет возможности отдернуть руку, сдвинуться с места. Вокруг него распространялось странное голубоватое сияние. Он напоминал какого-то мифологического персонажа: то ли святого, то ли черта, то ли инопланетянина. Максиму казалось даже, что старик просвечивается насквозь будто на рентгеновском снимке так, что видны кости.
