Ребята словно по команде ничком бросились на землю, стремясь вжаться в нее как можно сильнее. «Эх, пропал свитер!» — с горечью подумал Дима. На их счастье, одежда у обоих была темной. Да и тучи все еще закрывали луну.
Из палатки, чертыхаясь, вышел охранник. Он лениво поводил фонариком возле ограждения. Луч света прошел в нескольких сантиметрах от Диминого ботинка, но по счастливой случайности не задел его. В ту же минуту в фонарный луч влетела белая ворона, издевательски каркнула на охранника и тут же нырнула обратно в темноту. Охранник проворчал что-то про «проклятый ветер и чертовых птиц, которые третий раз за ночь», и закурил. Те несколько минут, пока тлела его сигарета, показались ребятам самыми долгими в жизни. Курильщик не торопился, с удовольствием затягивался, кашлял и никак не собирался уходить назад, в палатку. Холод от мокрой земли пробирал все сильнее. Диме безумно хотелось чихнуть: нос щекотала какая-то травинка. Мальчик напрягал всю силу воли и корчил страшные рожи, чтобы помочь себе сдержаться. Пока это получалось, но долго так продолжаться не могло.
Егора же талисман просто жег. Когда он упал, этот предмет оказался прижатым между ним и землей и теперь буквально въедался, вплавлялся в кожу. Безумно хотелось закричать, а еще больше — вскочить с места и ринуться в пещеру, до которой оставалась всего-то пара шагов. Чтобы сдержаться, он до крови прикусил губу и медленно считал про себя.
Наконец, когда Егор дошел уже до второй сотни, охранник затушил свой окурок, громко зевнул и отправился в палатку. Путь был свободен. Дима приподнялся с земли и яростно тер свой нос, до тех пор пока желание чихать не исчезло окончательно. Егор тем временем был уже у входа в пещеру. Оставалось сделать последний шаг, чтобы войти под эти темные своды. Егор глубоко вздохнул, включил фонарик и сделал этот шаг. Дима поспешил за ним. Ему, не побывавшему здесь днем, было крайне любопытно, но и страшновато. Конечно, ничего особенного там быть не должно: подумаешь, старые могилы! Но мало ли что! А вдруг потолок обвалится? Но времени медлить и раздумывать не было.
Внутри стояла гробовая тишина. Казалось, что звуки снаружи сюда совершенно не проникали. Воздух был все таким же спертым, в нем ощущалась сырость. У вошедших внутрь ребят зуб на зуб не попадал, то ли от царившего здесь холода, то ли от страха, а, скорее всего, и от того, и от другого.
— Ух ты! — только и смог воскликнуть Дима, увидев помещение с гробницами. Света фонариков вполне хватало для того, чтобы осветить небольшую пещерку.
— Вот они, — произнес Егор, то ли обращаясь к товарищу, то ли разговаривая сам с собой. — А ребята неплохо поработали.
Действительно, одна из стенок белого надгробия была полностью очищена от земли, да и крышка оказалась лишь слегка присыпанной. Значит, теоретически ее можно было приподнять. Черное же надгробие осталось в неизменном виде, во всем своем мрачном великолепии. Дима, не в силах преодолеть любопытство, стал обходить его кругом, подсвечивая себе фонариком. Несколько раз он подносил к нему руку, отдёргивал и, наконец, решившись, прикоснулся к холодному полированному камню. По всему телу от этого пробежали мурашки, но ничего особенного не произошло.
Наученный горьким опытом, Егор старался держаться на равном расстоянии от белого и черного надгробий. «Клеймо» на груди пульсировало, талисман раскалился, но никаких других признаков близости цели пока что не было. Мальчика никуда не притягивало. То ли противники выжидали, то ли просто берегли силы для возможной схватки.
— Приступаем, что ли? — деловито сказал Дима, развязывая рюкзак. Мальчика одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, он ясно понимал, что совершает серьезный проступок, если не преступление. Но с другой — никогда в жизни у него еще не было такого захватывающего приключения! Мысль о том, что он, простой мальчишка, хоть и любитель истории, сейчас вскроет древнее захоронение, приятно щекотала самолюбие.
— Приступаем, — вздохнул Егор. Поколебавшись некоторое время, он сделал решительный шаг в сторону черного надгробия. По пещере пронесся какой-то странный ветер; создавалось впечатление, будто он имел два источника, дул с разных сторон одновременно. В его легком шуме мальчику слышались и удовлетворение, и разочарование.
— Ну а я тогда к этой! — Дима подошел к не до конца откопанной белой гробнице и стал проделывать какие-то манипуляции с захваченными из дома инструментами и небольшим домкратом.
Егор положил руки на черное надгробие. Они слегка дрожали. Талисман же, напротив, слегка успокоился, да и пульсация в груди теперь была умеренной, совпадающей с гулкими ударами сердца. Мальчика посетила пренеприятнейшая мысль, что, когда она прекратится, его сердце тоже может остановиться.
Егор получше уперся ногами в пол и попробовал сдвинуть крышку. Ничего не выходило. Силы тут, конечно, требовались другие. С таким же успехом он мог бы пытаться свалить толстое дерево или обрушить стену дома. У более практичного Димы дела шли куда как успешнее. Между крышкой и основной частью белой гробницы уже появилась небольшая, шириной с мелкую монету, щелка. Теперь мальчик, забыв обо всем на свете, азартно вглядывался в этот просвет, освещая его фонариком, выражая свои чувства нечленораздельными восторженными восклицаниями.
Егор смотрел на черную крышку, не зная, что предпринять. Ему уже чудилось, что под ней проступают знакомые черты, которые тянутся к нему сквозь гранит. Талисман, давший ему передышку, вновь начал накаляться, словно торопил мальчика. Перед глазами Егора вдруг пронеслась картина из прошлого: огромный бородач яростно отбивается от противников, громовым голосом призывая своих воинов не отступать, но, в конце концов, падает под градом ударов со всех сторон, весь утыканный стрелами. Это смотрелось, как маленький фрагмент исторического кинофильма, но что-то подсказывало, что это реальность из прошлого, а обильно льющаяся красная жидкость — кровь, а не краска или томатный сок.
А потом ему представилась другая картина: горящий древний город с проломленными деревянными стенами, освещенный заревом пожаров. Опьяненные успехом победители убивают людей или связывают их, чтобы после обратить в своих рабов. Тащат все, что попадется под руку, а что не могут унести — уничтожают. Обезумевшие от горя и страха жители, которые уже и не думают сопротивляться, а только издают горестные крики, пытаются найти хоть какое-нибудь убежище или молят завоевателя о пощаде. Вот она, одна из этих его побед, которых у тирана было множество!
А потом мальчик увидел еще одно «документальное кино». Теперь, похоже, из будущего. На этот раз город был легко узнаваем. Это был его город! Полуразрушенные дома, многие из которых еще догорали, провалы пустых окон, разбитые, покореженные машины, множество трупов на улицах… И ни одной живой души! Егор не мог понять, что здесь произошло, что могло послужить причиной таких жутких разрушений, но чувствовал, что видит ближайшее будущее. Затем он увидел эту картину ближе, словно невидимый, сверхъестественный оператор взял другой, более крупный план. Потом еще ближе, еще крупнее. Егор понял, что различает отдельные знакомые лица, и его охватил ужас. Он попытался зажмуриться, чтобы не смотреть на это, но картина все равно оставалась такой же четкой и потонула только в его истошном: «Нет!»
