– А как вы догадались, ну, – удручённо спросил О’Димон по дороге в кутузку, – что мы… это?
– … любите наркотики? – ухмыльнулся младший «барс».
– Не… что наркотики любят нас, – поправил его Димон-А.
– По глазам, пацаны… только по вашим глазам, – объяснил старший «барс» и запер дверь на задвижку.
В небольшом помещении с зарешёченным окном среди битого стекла, обломков шифера и кирпича валялись на полу и осколки разбитого зеркала. О’Димон поднял один из них и с любопытством посмотрел себе в глаза.
– Ни черта себе! – не поверил он, увидев в зеркале, что зрачки у него расширились до такой степени, что чуть ли не наполовину вытеснили собой радужку. Он перевёл взгляд на приятеля и увидел у того точно такие же расширенные зрачки.
В давние времена, рассказывал гид, всё русло Днепра в районе Лысой горы было занято островами. Главное же русло, именуемое Лысогорским рукавом, проходило непосредственно под горой. То есть там, где сейчас мы стоим, на месте вот этих железнодорожных путей и восьмиполосного шоссе, пролегало раньше главное русло Днепра, а вместо легковых машин и фур проплывали прежде ладьи и галеры.
Позже, когда неподалёку начали строить дамбу для железнодорожного моста, русло это перекрыли, вследствие чего оно отклонилось к левому берегу и размыло большинство островов. Днепр отодвинулся от Лысой горы, а находившийся напротив огромный Галерный остров перестал быть таковым и слился с пойменной долиной.
Сама же Лыбедь, которая раньше именно здесь впадала в Днепр, теперь, как видите, кивнул гид экскурсантам, склонившимся над перилами и любовавшимся неспешным течением реки, впадает здесь под мостиком в коллектор, чтобы пройдя под автотрассой, выйти на поверхность уже на территории близлежащей ТЭЦ с её двумя высокими трубами.
Шагая по шпалам, Майя и Жива перешли речку Лыбедь по этому самому узкому железнодорожному мостику. Над коллектором пролегал тротуар, ограждённый перилами, на которые нависала плакучая ива. Случайных прохожих на пешеходном мостике никогда не наблюдалось. Все пешеходы, замеченные здесь, непременно или направлялись к Лысой горе или возвращались с неё.
Блестя на солнце, рельсы уносились вдаль параллельно Столичному шоссе, но идти по ним дальше было небезопасно, поэтому двоюродные сёстры спустились по насыпи и вышли на тропинку у подножия горы.
Лысая гора теперь впритык нависала над ними, словно высокая крепостная стена, верха которой не было видно из-за деревьев, растущих внизу. Неожиданно Жива показала рукой на неприметную тропку, затерявшуюся между кустами.
– А вот здесь начинается лестница, по которой можно подняться на вершину.
– Не вижу я никакой лестницы, – пожала плечами Майя.
– Её мало кто видит. Она скрыта за кустами. А ещё меньше людей о ней знает.
Майя пригляделась: тропка, действительно, чуть повыше круто, почти вертикально вверх, поднималась в гору и через пару метров превращалась в лестницу, составленную из бетонных ступеней.
– Там находится место нашей силы – святилище Лады, – раскрыла ей секрет Жива, – но по лесенке этой мы сейчас подниматься не будем. Она слишком крутая. По ней проще спускаться с горы. А наверх мы с тобой заберёмся с другой стороны… со стороны Ведьминого яра.
Майя запрокинула голову. Прямо перед ней возвышалась легендарная Лысина – лишённый деревьев крутой склон Девич-горы. Деревья и кустарники сплошной стеной росли лишь у подножия холма.
Скрытая за кустами лестница вновь превращалась в тропинку ближе к вершине, змейкой петляя по склону. На самой же верхушке отчётливо просматривалось одинокое деревце – цветущая белым цветом дикая груша, склонившаяся над обрывом.
– Видишь вон там наверху цветущую грушу? – показала рукой Жива. – Обычно экскурсоводы останавливаются здесь и рассказывают людям сказки, что возле неё собираются ночью черти.
– Видите вон там наверху цветущую грушу? – совсем недавно останавливался здесь и показывал рукой гид. – Издавна считается, что одинокие деревья, растущие на верхушках лысых гор и тем самым привлекающие к себе внимание, являются вместилищем нечистой силы. В одних местах это может быть высокая ель, типа той, что устанавливают у нас на главной площади, а на Лысой горе именно дикая груша почему-то приманивает к себе бесов. Ровно в полночь вокруг неё собираются черти и начинают скакать со страшной силой, водить свои дьявольские хороводы и плясать сатанинские пляски. Рядом с такой грушей даже днём нельзя никому находиться, иначе черти овладеют душами тех, кто, окажется рядом.
– Нет там никаких чертей, – покачала головой Майя, занятая совсем другими мыслями, – и уж тем более нет там никакого Нага!
– А хочешь, я покажу тебе нору, в котором он живёт, – вдруг предложила Жива, – её так и называют – Нагиева нора.
– Не хочу, – ответила Майя, но на всякий случай запрокинула голову вверх, чтобы убедиться, нет ли поблизости какой-нибудь норы. Но никакой норы на зелёном склоне видно не было.6
– Знаешь, – глубоко вздохнула Майя, – мне почему-то уже совсем расхотелось туда идти.
Из-за сильного гула, исходящего от трассы, Жива не услышала этих слов. Более того, не дожидаясь кузины, она уже ушла вперёд.
Опомнившись, Майя бросилась догонять её. Жива стояла возле старого толстого пня. Лишённый коры, он на целый метр возвышался над землёй.
– Надо же, здесь на Лысой даже пни лысые, – заметила Майя.
– Это точно, – кивнула Жива.
Повыше над лысым пнём была вырыта в песке глубокая яма.
– А это, случайно, не Нагиева нора? – настороженно спросила Майя.
– Нет, – усмехнулась Жива, – это просто яму кто-то вырыл.
Рекламный щит, установленный неподалёку, на самом деле выполнял иную миссию. Он отвлекал внимание водителей от Главного входа на гору, и без того не слишком заметный с трассы из-за густых деревьев. Именно в этом месте, судя по старинным картам, находилась раньше пристань, куда причаливали торговые ладьи и галеры с рабами, а сам древний город назывался тогда ещё не Киев, а Самбат.
Пройдя несколько метров вперёд вслед за Живой, Майя заметила, что гора неожиданно расступилась перед ней в виде громадной подковы, внутри которой находилась огромный котлован, заросший очеретом и скрытый от трассы столетними плакучими ивами. После того, как река ушла в сторону, здесь ещё долгое время оставалось небольшое озеро, которое недавно также высохло.
Между высохшим озером, именуемым на картах Восточным, и правым отрогом горы поднималась вверх широкая тропа, уводящая в Ведьмин яр. С противоположной стороны котлована просматривалась за деревьями ещё одна тропинка, которая вела вдоль левого отрога горы и уводила в Русалочий яр. Эта развилка двух дорог и была Главным входом на гору.
