Он сунул книгу в руки Стэна. Тот взял атлас, тупо уставился на Билла. На его щеках блестели слезы. Он так крепко сжал книгу, что побелели костяшки пальцев. Билл смотрел на него. Потом оглядел остальных.
— По-о-ошли.
— Птицы помогут? — спросил Стэн. Тихо и хрипло.
— В Водонапорной башне они помогли, так? — напомнила Беверли.
Стэн неуверенно посмотрел на нее.
Ричи хлопнул его по плечу.
— Пошли, Стэнище. Ты мужчина или мышь?
— Скорее мужчина, — дрожащим голосом ответил Стэн, левой рукой вытирая с лица слезы. — Насколько я знаю, мыши не обделывают штаны.
Они рассмеялись, и Бен мог поклясться, что почувствовал, как дом подается от них, подается от этого звука. Майк обернулся.
— Эта большая комната. Та, через которую мы только что прошли. Посмотрите!
Они посмотрели. Гостиная почернела. Ее заполнил не дым, не какой-то газ; ее заполнила чернота, чуть ли не твердая чернота. Воздух, который начисто лишили света. И чернота эта, казалась, накатывала на них, когда они всматривались в нее, чуть ли не облепляла их лица.
— Пошли да-альше.
Они отвернулись от черноты и зашагали по коридору. В него выходили три двери, две — с грязно-белыми фарфоровыми ручками, третья — с дырой, через которую проходила ось ручки. Билл схватился за первую ручку, повернул, открыл дверь. Бев держалась вплотную, подняв «Яблочко».
Бен отпрянул, чувствуя, что остальные делают то же самое, они все сгрудились за спиной Билла, как перепуганные куропатки. Дверь вела в спальню, всю обстановку которой составлял грязный, в пятнах, матрас. От стальных пружин остались одни воспоминания в виде ржавых кругов на желтой обивке матраса. За единственным окном качались и кивали подсолнухи.
— Здесь ничего… — начал Билл, и тут же обивка начала ритмично надуваться и сдуваться, а потом резко разорвалась посередине. Черная липкая жидкость выплеснулась из матраса, еще сильнее замазала обивку, потом потекла на пол, к двери, выбрасывая длинные веревкообразные щупальца.
— Закрой ее, Билл! — прокричал Ричи. — Закрой эту гребаную дверь!
Билл захлопнул ее, оглянулся на них и кивнул:
— Пошли.
Он едва успел прикоснуться к ручке второй двери — с другой стороны узкого коридора, — когда из-за тонкого дерева донесся и начал набирать силу трескучий крик.
9
Даже Билл отпрянул от этого нарастающего, нечеловеческого звука. Бен чувствовал, что этот треск может свести его с ума; перед мысленным взором возник поджидающий их за дверью гигантский сверчок, как в фильме «Начало конца», где из-за радиации все насекомые стали большими, или, может, в «Черном скорпионе», или еще в одном, о муравьях в ливневой канализации Лос-Анджелеса. Он не смог бы даже убежать, если бы жуткое трещащее чудище вышибло дверь и принялось гладить его огромными волосатыми лапищами. Он смутно слышал, как рядом Эдди часто и со свистом всасывает воздух.
Крик нарастал, не теряя трескучей, насекомной составляющей. Билл отошел еще на шаг, кровь отлила от лица, глаза вылезли из орбит, губы превратились в лиловый шрам под носом.
— Застрели эту тварь, Беверли! — услышал Бен собственный крик. — Застрели ее через дверь, застрели, пока она не схватила нас! — А солнечные лучи падали на пол коридора сквозь грязное окно в дальнем конце тяжелым давящим грузом.
Беверли подняла рогатку, словно загипнотизированная, а треск становился все громче, громче, громче…
Но прежде чем она до отказа растянула резинку, Майк закричал:
— Нет! Нет, Бев! Господи! Чтоб я сдох! — И, невероятно, Майк засмеялся. Протиснулся вперед, взялся за ручку, повернул, толкнул дверь. Она со скрипом вышла из разбухшей от сырости дверной коробки. — Это же лосиная дудка. Всего лишь лосиная дудка, ничего больше. Чтобы отпугивать ворон!
За дверью они увидели пустую комнату. На полу лежала банка из-под «Стерно» с отрезанными донышками. Посередине в банке натянули вощеную веревку, концы завязали снаружи, у пробитых дырок. И хотя никакого ветра в комнате не было — единственное окно закрыто и забито досками, свет проникал только в щели отдельными лучиками, — источником этого жуткого треска, конечно же, служила банка.
Майк подошел и с силой ее пнул. Треск прекратился, как только банка полетела в дальний угол.
— Всего лишь лосиная дудка. — Он повернулся к остальным, словно извиняясь. — Мы ставим их на пугала. Пустяковина. Дешевый трюк. Но я-то не ворона. — Он посмотрел на Билла, больше не смеясь, но улыбаясь. — Я все еще боюсь Оно — думаю, мы все боимся, — но Оно тоже боится нас. И, по правде говоря, думаю, сильно боится.
Билл кивнул:
— Я то-оже т-так ду-умаю.
Они двинулись к двери в конце коридора, и когда Бен увидел, как Билл сунул палец в дыру, оставшуюся на месте дверной ручки, он понял, что там все и закончится: за этой дверью никакие трюки их поджидать не будут. Завоняло еще сильнее, и усилилось грозное ощущение, что две противоборствующие силы смыкаются вокруг них. Бен посмотрел на Эдди: одна рука на перевязи, вторая сжимает ингалятор. Посмотрел на Бев — она стояла с другой стороны, бледная, поднявшая рогатку, которая напоминала вилку. Подумал: «Если нам придется бежать, я постараюсь защитить тебя, Беверли. Клянусь, постараюсь».
Она, должно быть, уловила его мысль, потому что повернулась и натужно улыбнулась ему. Бен улыбнулся в ответ.
Билл потянул дверь на себя. Петли туго заскрипели и замолчали. За дверью находилось ванная комната… какая-то странная. Кто-то в ней что-то разбил — поначалу Бен понял только это. Не бутылку… а что?
Повсюду, злобно поблескивая, лежали белые крошки и осколки. Потом Бен понял. Действительно чистое безумие. Он рассмеялся. Ричи присоединился к нему.
— Кто-то разрешил дедушке пропердеться, — высказал свое предположение Эдди. Майк, смеясь, закивал. Стэн улыбнулся. Только Билл и Беверли оставались мрачными.
Пол усеивали мелкие осколки фаянса. Все, что осталось от взорвавшегося унитаза. Наклонившийся бачок стоял в луже воды. Не разбился он только потому, что туалет стоял в углу и бачок соскользнул по стенке.
Они столпились позади Билла и Беверли, под ногами хрустели осколки фаянса. «Кто бы это ни был, — подумал Бен, — унитаз он разнес вдребезги». Представил себе Генри Бауэрса, бросающего в унитаз два или три фейерверка М-80, захлопывающего крышку сиденья и удирающего со всех ног. А что еще, кроме динамита, могло так разворотить унитаз? Несколько увесистых кусков осталось, но буквально считанных. Большая часть унитаза превратилась в мелкие осколки, чем-то напоминающие дротики, какими стреляют из духовых трубок. Обои (те же гирлянды роз и танцующие эльфы) испещрили дырки. Выглядели они так, будто кто-то выстрелил из дробовика, но Бен понимал, что это все те же осколки фаянса, вогнанные в стены силой взрыва.
