— Выслушайте меня, — снова сказал он. — Я не Джон Райли. Мое имя Филип Джонсон.
Священник болезненно поморщился.
— Сын мой…
— Вы обещали выслушать, — напомнил ему узник. Священник опустил веки. На лице появилась печать мученичества.
— Что ж, говорите.
— Я — физик-ядерщик.
Узник умолк, потом вдруг спросил:
— Который сейчас год?
Священник открыл глаза и вяло улыбнулся.
— Но вы наверняка…
— Умоляю, скажите.
Чувствовалось, беседа слегка раздосадовала святого отца. Он пожал сутулыми плечами.
— Тысяча девятьсот пятьдесят четвертый.
— Что? — встрепенулся узник. — Вы не шутите?
Он пристально глядел на священника.
— Не шутите? — снова спросил узник.
— Сын мой, нет смысла шутить.
— Значит, тысяча девятьсот пятьдесят четвертый?
Священник раздраженно поглядел на него и кивнул.
— Да, сын мой.
— Тогда все объясняется, — сказал узник.
— Что, сын мой?
— Выслушайте и постарайтесь поверить, — попросил узник. — Я физик-ядерщик. Во всяком случае, был им в тысяча девятьсот сорок четвертом году.
— Не понимаю, — признался священник.
— Я работал в секретной атомной лаборатории, которая находилась в недрах Скалистых гор.
— В Скалистых горах? — недоверчиво спросил священник.
— Об этом никто не знает, — продолжал узник. — Сведения о ней не публиковались. Завод построили в сорок третьем для экспериментов с расщеплением атомного ядра.
— Мы знаем об Окридже[1],— сказал священник.
— Наша лаборатория была небольшой и строго засекреченной. За ее пределами лишь немногие знали, над чем там работают.
— Но…
— Слушайте дальше. Мы работали с ураном двести тридцать восемь.
Священник сделал новую попытку заговорить.
— Это изотоп урана. Природный уран на девяносто девять процентов состоит из этого изотопа. Однако способа расщепления урана никто не знал. Мы пытались найти этот способ и заставить уран расщепляться. Понимаете?
Лицо священника выражало полное замешательство.
— Впрочем, вам незачем это понимать, — поспешно добавил узник. — Важны не технические детали. Важно то, что произошел взрыв.
— Вз…
— Да, взрыв.
— Однако… — попробовал возразить священник.
— Это было в тысяча девятьсот сорок четвертом, — сказал узник. — То есть… десять лет назад. И вот я просыпаюсь и обнаруживаю, что нахожусь… Кстати, где мы находимся?
— В государственном исправительном учреждении, — привычно отбарабанил священник.
— Штата Колорадо?
Священник покачал головой.
— Нет, штата Нью-Йорк.
Узник поднес ко лбу левую руку и нервно запустил пальцы в волосы.
— Две тысячи миль, — пробормотал он. — Десять лет.
— Сын мой…
Узник взглянул на священника.
— Вы не верите?
Священник грустно улыбнулся. Узник беспомощно развел руками.
— Что мне сделать, чтобы вы поверили? Понимаю, это звучит как выдумка. Оказаться переброшенным через пространство и время.
Он нахмурил брови.
— Быть может, вместо переброски через пространство и время меня вышвырнуло из собственного разума. Возможно, я стал кем-то другим. Наверное…
— Выслушайте меня, Райли.
Узник сердито поморщился.
— Я же вам говорил. Я не Райли.
Священник опустил голову.
— Вам нужны эти ухищрения? — спросил он. — Вам так нужно пытаться избежать правосудия?
— Правосудия? — воскликнул узник, — Я не преступник. Я даже не являюсь человеком, именем которого вы упорно меня называете.
— Полагаю, нам было бы лучше вместе помолиться, — сказал священник.
Узник отчаянно оглядывался по сторонам. Потом наклонился и схватил священника за плечи.
— Не смейте…
— Не бойтесь, я не причиню вреда, — скороговоркой произнес узник. — Просто расскажите про этого Райли. Кто он такой?.. Хорошо, хорошо, — пошел на попятную узник, заметив умоляющий взгляд священника. — Кто я такой? Каково мое происхождение?
— Сын мой, зачем вам понадобилось…
— Прошу вас, расскажите. Ради бога. Меня же должны каз… Да? Это так?
Священник непроизвольно кивнул.
— И двух часов не пройдет… Почему бы вам не сделать то, о чем я прошу?
Священник вздохнул.
— Какое у меня образование? — спросил узник.
— Не знаю, — ответил отец Шейн. — Мне ничего не известно о вашем образовании, происхождении, семье и…
— Но согласитесь, что Джон Райли не может обладать познаниями в ядерной физике, — торопливо проговорил узник. — Разве такое возможно?
Священник осторожно пожал плечами.
— Полагаю, что нет, — сказал он.
— Что он… что я натворил?
Священник закрыл глаза.
— Прошу вас, — прошептал он.
— Что я натворил? — снова спросил узник.
Священник стиснул зубы.
— Вы воровали, — сказал он, — и убивали.
Узник в полном недоумении глядел на святого отца. У него сперло дыхание. Он сжал кулаки и даже не заметил, как из них закапала кровь.
— Хорошо, — упавшим голосом продолжал узник. — Если я… если он все это сделал, может ли он быть образованным физиком?
— Райли, я…
— Может или нет?
— Нет. Думаю, что не может. Но какой смысл в ваших вопросах?
— Кое-что я вам уже рассказал. Могу сообщить и другие факты из области ядерной физики. И вы согласитесь: Райли бы этого никогда не рассказал.
Священник тяжело вздохнул.
— Слушайте, — поспешно начал объяснять узник, — наши сложности проистекали от несовпадения теории и фактов. Теоретически, уран двести тридцать восемь захватывает нейтрон и превращается в новый изотоп, уран двести тридцать девять, поскольку нейтрон всего лишь увеличивает массу…
— Сын мой, это бесполезно.
— Почему? — воскликнул узник. — Почему? Я вас спрашиваю. Вы же согласились, что Райли таких вещей знать не может. Но я их знаю. Разве это не доказывает, что я не являюсь Райли? А если я вдруг стал Райли, то лишь из-за потери памяти. Причиной был взрыв, произошедший десять лет назад. Тогда стихия вырвалась из-под нашего контроля.
Вид у отца Шейна был мрачный. Он качал головой.
— Разве вы не ощущаете правоты моих слов?
— Вы могли где-нибудь прочитать об этом, — сказал священник. — А потом, в состоянии необычайного напряжения, вдруг вспомнили прочитанное. Поймите, я не обвиняю вас в…
— Я сказал правду!
— Вы должны справиться с этим унизительным малодушием, — сказал отец Шейн. — Думаете, мне непонятен ваш страх смерти? Он присущ всем. Это…
— Боже мой, неужели такое возможно? — простонал узник. — Неужели возможно?
