Уилбур, - но нет, потому что это та самая работа, которую мне нужно исправить самому. Да и ты наверняка устала, как работник при сборе урожая.
Как прошлой ночью, так и этим утром: Сэри была полностью истощена, но сразу идея сна показалась невыносимой, и ей не пришлось гадать, в чём причина.
- Уилбур, я бы предпочла, и было бы лучше, если бы ты остался со мной.
В то время как она произносила заявление, она продвигалась рукой - без сознательного желания - до своей вагины.
Уилбур кивнул с чем-то вроде абстрактной радости и смешанных самовосхвалений.
- Я вернусь немного после полудня... тогда мы позаботимся о том, что у тебя на уме, и поверь мне, я смотрю далеко вперёд...
Сэри не знала, что бы она делала, если бы он ушёл, не проведя с ней ещё одного полового акта. Её гладкое обнажённое тело напряглось на койке; её соски сжались, словно от гнева. Но как только она побуждала себя расстегнуть пояс на его брюках...
Уилбур, всё ещё слегка улыбаясь, прошептал эту фонетическую последовательность из Второго Элтдаунского перевода: «Сссс-еее-рддааннн-маааррикк-фрраннззз», и Сэри крепко заснула на койке. Её любовник остановился, чтобы посмотреть на неё, и этот взгляд был основан не только на примитивной похоти.
Нет. Это было нечто, чья изощрённость и сложность превосходили это. Затем он схватил сумку, в которую положил свой дневник и кое-что ещё, ещё раз взглянул на спящую фигуру Сэри, вздохнул и покинул сарай для инструментов.
29 июля 1928 года, позднее утром
Почтил память на могиле моей матери из-за сегодняшнего дня, ведь сегодня её день рождения. Могила без опознавательных знаков, одна десятая часть земли, если идти на север под углом семьдесят три градуса от первого дерева на перекрёстке Холодной Глен. Даже по прошествии всего этого времени я чувствую себя плохо из-за того, что произошло, особенно с тех пор, как моя мама стала бедной сумасшедшей. Вся эта белоснежная кожа и розовые глаза, которые были косыми на её лице, её волосы ещё белее, плюс всё это торчало, как у меня, руки и ноги не одинаковой длины и всё такое, и одна её сиська стояла высоко, а другая свисала на её живот. Мой дедушка сказал, что её мозг тоже был запутан в лабиринте из-за того, что большинство ветвей Уэйтли повреждены, врастая в себя. Моя мама не виновата. Дедушка признал, что с его стороны было ошибкой навязывать ей старые книги, она их не понимала - так зачем они ей? Затем этой суетливой бабе Мамочке Бишоп пришлось подглядывать и вкладывать ей в голову всякую чушь против меня и деда. Маме стало только хуже после смерти дедушки, и она начала действовать и говорить, как будто она могла попытаться отречься от меня, открывающего Врата Йог-Сототу. Я хорошо учился у своего деда, что нет НИЧЕГО важнее, чем открыться Йог-Сототу, и любой, кто пытается встать на пути, даже если это будет человек по крови, тогда этого нельзя допустить, нет, сэр. У меня не было выбора, кроме как убить её, особенно после того, как мне приказали руководить, когда земля заговорила со мной на Сторожевом холме.
Тем не менее, это была моя мать, и я чувствую себя более чем плохо.
Но сейчас не время думать об этом. Мне нужно быть благодарным, много раз. Прошлой ночью мой сон сбылся, и я был с Сэри. Было странно, что она попросила, чтобы я заснул с ней. И тот момент, когда я проснулся, был для меня серьёзной тоской! Да здравствует Йог-Сотот! Все мои опасения были напрасны! Когда она узнала, насколько мои личные качества были такими непохожими на все остальные, ей было наплевать! И оказалось, что дедушка был прав насчёт эффекта, который моё семя оказывает на девушек отсюда. Но сначала я испугался, потому что Сэри положила руки мне на рубашку и почувствовала, как мои щупальца сдвинулись с места, и я увидел, что она замерла; затем я почти уверен, что она ощупывала мою штанину и мой хоботок, но удача снова была со мной, потому что всё, что она сделала, это моргнула и начала что-то говорить, но потом она оставила это. Она не подала вида, когда почувствовала мой член и поняла, что у меня нет яиц, как у большинства ребят. Во всяком случае, она со мной трахнулась, а не с ними! Она выглядела очень разочарованной, когда я кончил, потому что это произошло так быстро, но прошло совсем немного времени, прежде чем моё семя занялось её личным местом. Да, дед был прав и книги тоже. Она с удивлением смотрела на меня, когда поняла, что получает гораздо больше, чем ожидала, она крутилась, извивалась и корчилась какое-то время, а потом она так сильно кончила. Меня очень обрадовало то, что я заставил её чувствовать себя так хорошо, и, видимо, это зацепило её, потому что она снова накинулась на меня, когда мы были в постели, а затем, когда я заснул, она прокралась на улицу из дома, к искривлённому кусту, чтобы провести остаток ночи, запихивая всю мою старую сперму в себя. Я видел, как моя мама делала то же самое после того, как я делал это рукой и оставлял её там, и она приходила в дикость от этого. Она вставала в предрассветные часы, и я выглядывал из своей комнаты и видел, как она выбегала на улицу, лежала на земле и начинала скармливать каждую петлю спермы в свою «киску». Часто сразу же она сходила с ума от этого, а иногда дед просыпался, выглядывал и просто качал головой, потому что знал, что моя мама узнала об этом, прочитав в специальных книгах. Ещё дедушка говорил вот что: «Вилли, когда девушка попробует твою сперму, тогда её жизнь изменится навсегда». Из-за этого у неё всё в голове перекосилось, из-за спермы, и она сходила с ума от этого, ей это было нужно. Я был чертовски юн, когда он сказал мне это, так что я мало что мог догадаться о том, о чём он говорил. Итак, я узнал правду. Его слова звучали правдоподобно, хорошо, и я узнал это, да, сэр. Да, моя мама была всегда возбуждённой, да. Никогда, ни разу она не трахалась с мужчиной отсюда, какая бы уродливая она ни была, так что ни у кого не было для неё зажигалки, но дедушка сказал мне,
