— Это не услуга, Блейк. Ты со мной расплатишься историями о зомби.
Я вздохнула. В голове у меня возникла картина того, как он заставляет меня обнимать бледный труп. Но новое законодательство нуждалось во внимании прессы. Чем больше людей поймет отвратительность того, что происходит сейчас, тем больше шансов, что оно будет принято. По правде говоря, Ирвинг все равно оказывал мне услугу. Впрочем, ему совершенно не обязательно об этом знать.
Я вышла в полумрак коридора, помахав Ирвингу на прощание. Я хотела снять с себя это платье и надеть что-нибудь такое, под чем можно скрыть пистолет. Если я иду в Кровавый Квартал, он мне может понадобиться.
«Мертвый Дэйв» находится в части Сент-Луиса, которая имеет два названия. Вежливое: Набережная. Невежливое: Кровавый Квартал. Это самый горячий вампирский деловой район нашего города. Большой приток туристов. Вампиры и впрямь сделали из Сент-Луиса летний курорт. Если вы думаете, что для этого было бы достаточно гор Озарк, чуть ли не самой лучшей рыбалки в стране, симфоний, мюзиклов на уровне Бродвея или Ботанических Садов, то нет. Наверное, трудно конкурировать с немертвыми. Лично мне, например, с ними соперничать нелегко.
«Мертвый Дэйв» — весь из тонированного стекла; окна обклеены эмблемами разных сортов пива. Солнечный свет тускнеет в полумраке зала. Вампы не выходят на улицу, пока не наступит полная темнота. У меня в запасе было чуть менее двух часов. Войти, просмотреть папку, выйти. Легко. Хорошо же!
Я сменила платье на черные шорты, ярко-синюю рубашку-поло, черные кроссовки с синими шнурками, черно-белые гетры и черный кожаный пояс. Пояс нужен был для того, чтобы было к чему прицепить ремешки кобуры. Мой браунинг удобно устроился у меня под мышкой. Я набросила сверху рубашку с коротким рукавом, чтобы скрыть оружие. Рубашка была в скромный черно-синий рисунок. Все вместе смотрелось здорово. Пот ручейками стекал у меня по спине. Слишком жарко, чтобы напяливать рубашку, зато браунинг позволял мне выстрелить тринадцать раз. Даже четырнадцать, если вы такая скотина, что набиваете полный магазин и еще один патрон загоняете в ствол.
Я, впрочем, не думала, что дело примет настолько плохой оборот. Поэтому запихнула запасную обойму в карман шорт. Я знаю, что оттопыренный карман — некрасиво, но куда еще прикажете ее деть? На днях я дала себе слово приобрести кобуру-экстра с кармашками для дополнительных магазинов, но все модели, которые я видела, пришлось бы подгонять под мои габариты, а кроме того, в этих сбруйках я похожа на «бандито-гангстерито».
Я редко беру дополнительную обойму, когда у меня браунинг. Надо смотреть правде в глаза: если понадобится больше тринадцати патронов, значит, дело дохлое. Но по-настоящему грустно было то, что вторая обойма предназначалась не Томми или Гейнору. Она предназначалась Жан-Клоду. Мастеру вампиров города. Не то чтобы посеребренные пули его бы убили. Но он был бы ранен, и эти раны заживали бы почти так же долго, как у человека.
Я рассчитывала убраться из Квартала засветло. Я не хотела столкнуться с Жан-Клодом. Он не стал бы причинять мне вреда. Фактически, его намерения были чисты, если не сказать — благородны. Он предложил мне бессмертие, но не заставлял выполнять грязную часть этой сделки — становиться вампиром. Проскользнул даже намек на то, что в придачу к бессмертию я получу его самого. Жан-Клод был высок, бледен и красив. Куда сексуальнее, чем «мистер Шелковые Трусы».
Он просто хотел, чтобы я была его слугой-человеком. Я не желала быть ничьим слугой. Даже ради вечной жизни и вечной молодости. Цена была слишком высока. Жан-Клод в это не верил. Браунинг у меня был на тот случай, если придется заставлять его верить.
Я вошла в бар и постояла с минуту, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку. Как в одном из тех старых вестернов, где хороший парень медлит на пороге бара, разглядывая толпу. Я подозреваю, что в этот момент он не ищет среди присутствующих плохого парня. Он просто только что вошел с солнечной улицы и ни черта не видит. И никто не стреляет в него, пока он ждет, чтобы глаза привыкли к темноте. Интересно, почему?
Сегодня четверг, и уже больше пяти вечера. Все столики и почти все табуреты заняты. Бар забит деловыми костюмами мужского и женского пола. Несколько рабочих комбинезонов, но главным образом здесь приезжие. «Мертвый Дэйв» стал модным заведением, несмотря на все усилия помалкивать о его существовании.
Похоже, счастливый час в самом разгаре. Вот черт. Яппи собрались сюда, чтобы без риска поглазеть на настоящих вампиров. При этом они слегка накладывали в штаны. Для пущей остроты ощущений, я полагаю.
Ирвинг сидел за стойкой. Завидев меня, он махнул рукой. Я помахала в ответ и начала проталкиваться к нему.
Я застряла между двумя господами в костюмах. Мне потребовалось немало сноровки и очень непристойный прыжок, чтобы взобраться на табурет.
Ирвинг радушно мне улыбнулся. Гул людских голосов был почти осязаем. Слова сливались в один ровный шум, словно рокот прибоя. Ирвингу пришлось наклониться ко мне вплотную, чтобы я расслышала его сквозь общее бормотание.
— Надеюсь, ты оценишь, сколько драконов мне пришлось уложить, чтобы сберечь для тебя это место, — сказал он. Его дыхание щекотало мне щеку. Я уловила слабый запах виски, когда он говорил.
— Что драконы, ты бы попробовал уложить хоть одного вампира, — сказала я. Его глаза стали круглыми. Но прежде чем он успел открыть рот, я добавила: — Шутка, Ирвинг. — Бог ты мой, некоторые люди совершенно лишены чувства юмора. — Кроме того, драконы никогда не водились в Северной Америке, — сказала я.
— Я знаю.
— Не сомневалась в этом.
Ирвинг отхлебнул виски из граненого стакана. Янтарная жидкость поблескивала в тусклом свете.
В дальнем конце стойки Лютер, дневной управляющий и бармен, обслуживал группу очень счастливых людей. Будь они еще немного счастливее, то просто сползли бы на пол.
Лютер невысок, но толст. Впрочем, это плотный жир, почти что своего рода мускулы. Кожа у него настолько черная, что временами кажется фиолетовой. Он сделал затяжку, и сигарета у него в губах вспыхнула оранжевым. Лютер разбирается в сигах лучше любого из моих знакомых и способен говорить о них часами.
Ирвинг поднял кожаный портфель, лежавший на полу возле его табурета, и выудил из него папку толщиной больше трех дюймов. Ее стягивала большая резиновая полоса.
— Господи, Ирвинг! Надеюсь, ты дашь мне это с собой?
Он покачал головой.
— Моя сестра по журналистике собирает сведения о местных высокопоставленных бизнесменах, которые являются не тем, чем кажутся. Мне пришлось ей пообещать, что я позову ее на крестины первенца за то, что она на одну ночь дала мне эту папку.
