В тот момент мне действительно было все равно, уволен я или нет. Единственное, чего я хотел – уйти куда-нибудь подальше от этого офиса.
На улице утренний туман уже стал подниматься, солнце просвечивало сквозь облака, голубизна начинала вытеснять серое. Я припарковал машину на краю автостоянки «Отомейтед интерфейс», и пока я до нее добрался, я уже вспотел. Бросив пальто на пассажирское сиденье, я опустил окна и сдал назад, оставив дырку в бесконечном ряду сверкающих машин. Потом поехал на юг по Эмери. На первом светофоре я повернул направо, потом налево у следующего. Я не знал, куда еду – просто хотел затеряться в уютной одинаковости лабиринта улиц, но вышло так, что я ехал в общем и целом на запад.
И приехал на Сауз-Коаст-Плаза.
Я припарковал машину у «Зирса» и прошел к главному входу. После влажной жары снаружи прохлада кондиционеров была приятна.
Хотя и были предрождественские дни, людей было не так много, как должно бы. На стоянке было тесно, но внутри почему-то людно не было.
Из динамиков доносились рождественские гимны, витрины были уставлены фигурками эльфов, игрушечными санками и ватным снегом. Перед «Нордстромом» стояла большая рождественская елка, увешанная гирляндами и всеми возможными украшениями. Рождественские дни всегда были для меня самыми любимыми в году. Я всегда ждал их прихода, мне нравилось в них все – от настроения до праздничных фантазий Санта-Клауса, которые придавали светское лицо этому религиозному событию. Но в этом году у меня не было ощущения Рождества. Мне некому было покупать подарки, и сам я подарков тоже не ждал. В прошлом году мы с Джейн почти все свободное время ноября и декабря провели за покупкой подарков, планируя, как будем праздновать, радуясь друг другу и грядущему празднику. В этом году я был один и одинок, без планов и целей.
Я остановился рядом с елкой и стал смотреть на лица прохожих, но даже мое явное и неприкрытое глазение не привлекало внимания людей. Вообще-то женщины и дети в магазине должны были обратить на меня внимание. Владельцы должны были поглядывать на меня с подозрением. Даже на пике панковского движения такой попугайски разряженный тип с «ирокезом» был бы весьма необычным на Сауз-Коаст-Плаза, а этот пик давно миновал. Человек вроде меня не мог не привлечь к себе внимания.
Но я, конечно, не привлекал. Но не все меня не замечали. Возле скамеечки между книжной лавкой «Риццоли» и рестораном «Гарден бистро» стоял человек с острым взглядом, на несколько лет меня старше, и он смотрел внимательно, отмечая каждое мое движение. Поначалу я его не заметил, но краем глаза видел, как он там стоит неподвижно, и у меня стало возникать неприятное чувство, что за мной наблюдают, следят. Тогда я небрежно перевел взгляд налево, на этого человека, и встретил его взгляд. Он тут же отвел глаза, притворяясь, что читает меню «Гарден бистро». Теперь наступила моя очередь его рассматривать. Он был высоким и тощим, с короткими черными волосами, подчеркивавшими твёрдую и холодную суровость его лица. Он стоял чопорно, можно сказать, в царственной позе, но было в нем что-то неуловимо плебейское.
Я подумал, почему он на меня смотрит и как вообще меня заметил, и я направился к нему, собираясь задать этот вопрос, но тут он протолкнулся через небольшую кучку народа и стал подниматься на второй этаж, и я знал, что мне его уже не догнать. И я просто смотрел, как он спешит по лестнице.
Странно. Я этого человека никогда в жизни не видел. Зачем он на меня смотрел? И почему с таким виноватым и подозрительным видом смылся, когда я перехватил его взгляд? Может быть, его заинтересовала моя одежда и прическа – вполне логичное предположение. Почему же тогда меня больше никто не заметил?
Я смотрел на верхнюю ступеньку, где этот человек мелькнул в последний раз. Может быть, ничего и не было, а мне все это померещилось; просто гипертрофированная реакция на то, что кто-то в самом деле меня увидел.
Но мне было почему-то не по себе.
В торговых рядах я проторчал целый день. Идти мне было некуда, делать нечего, кататься вокруг мне не хотелось и уж точно не хотелось ехать домой. И я бродил из магазина в магазин, купил себе чего-то на ленч, почитал пару журналов у киоска, посмотрел компакт-диски в «Мьюзик плас».
К концу дня я уже собрался было уходить, посмотрев все, что я хотел посмотреть, когда случайно оглянулся.
И тот же человек с острым взглядом глядел на меня в просвет между стойками.
Это не было простое совпадение.
Наши глаза встретились, и я ощутил, как по спине у меня пробежал холодок. Человек отвернулся и быстро пошел по проходу к выходу из магазина. Я за ним, но пока я добрался до выхода, он уже растворился в толпе, в потоке покупателей, дефилирующих с покупками мимо лавок.
Я хотел его остановить, но что я мог сделать? Побежать за ним? Позвать?
Минуту я стоял неподвижно, глядя, как он отчаянно от меня убегает, и вспоминая, как мне стало страшно от взгляда в его жесткие, холодные глаза.
Но с чего бы мне его бояться, когда он явно сам боится меня?
Но если он так меня боится, зачем он за мной крался?
Крался.
Почему я выбрал именно это слово?
Я пошел дальше. Что-то в этом человеке казалось мне подсознательно знакомым. Что-то почтя, но не совсем узнаваемое было в чертах его лица, чего я не заметил, пока не увидел его вблизи, и это меня беспокоило и тревожило весь путь до машины на стоянке и всю дорогу домой.
Я ожидал, что меня спросят, где я был, и я приготовил историю для оправдания своего отсутствия. Но она не понадобилась. Никто не спросил меня насчет внезапного выходного. Даже когда я сказал Дэвиду, что сегодня мне намного лучше, он посмотрел на меня удивленно:
– А ты что, болел?
– Меня же вчера не было.
– Надо же. А я и не заметил.
Стюарт, может, и не заметил, что меня вчера не было, но он заметил, что я не выдержал указанный им срок, и вызвал меня к себе на ковер вскоре после ленча.
– Джонс? – начал он, глядя на меня из-за своего стола. – Вы не выполнили очень важную работу, которую вам поручили, имея более чем достаточный срок.
Достаточный срок? Я посмотрел на него в упор. Мы оба знали, что он врет.
– Это будет отмечено в вашей аттестации по итогам первого полугодия вашей работы.
Я собрался с духом:
– Зачем вы это делаете?
Он посмотрел на меня невинным взглядом:
– Что делаю? Настаиваю на соблюдении правил отдела.
– Вы знаете, что я имею в виду.
– В самом деле?
Я поймал его взгляд.
– Вы против меня что-то имеете?
Он улыбнулся этой наглой улыбкой спортсмена-отличника.
– Да, – признал он. – Имею.
