Миновал станцию техобслуживания, прилепившуюся на опушке широкой лесополосы. Впереди уже виднелся желтый корпус сельхозинститута, всегда удивлявший его своей архитектурной несуразностью. Дима вдруг остановился, сообразив, что не знает ни номера дома, который ищет, ни даже названия улицы. Закурил, предварительно спрятавшись под козырек остановки, и подумал, что нет никакой необходимости идти именно сейчас, даже не выяснив точного адреса, ведь все можно было решить гораздо проще, взяв телефонный справочник. Но теперь, промокнув, выпачкав джинсы по самые колени и не добившись никакого результата, возвращаться домой будет совсем позорно.
Мимо пронеслось несколько маршруток, остановился автобус, но никто из него не вышел. Дима курил уже вторую сигарету, когда увидел, как в ближайшем домике, смотревшим окнами на улицу, вспыхнул свет. Подошел и тихонько постучал. Уголок белой занавески приподнялся. К стеклу приблизилась седая старушечья голова.
– Извините, а где живут Ивлевы?..
Старушка смотрела внимательно и недружелюбно. Потом ее губы зашевелились, но Дима не услышал ни единого звука через двойные оконные рамы, и понял, что его вопроса она тоже не слышит. Голова исчезла, занавеска опустилась, а потом и вовсе погас свет. Дима вернулся на остановку и дождался-таки, пока из очередного автобуса вышла женщина.
– Девушка!.. – но она не обернулась, – не убегайте! Я просто спросить хочу!.. (Наверное, его трезвый голос внушал доверие, и женщина остановилась). Простите, а где здесь живут Ивлевы?
– Вообще-то, мы недавно переехали, но, по-моему, это внизу, – женщина заспешила к новенькому коттеджу, большим красивым кораблем, возвышавшимся над приземистыми, домиками послевоенной постройки.
Дима направился вниз – туда, где дробно стучали поезда, шедшие по берегу водохранилища. Фонарей здесь не было вовсе, а дорога шла под уклон. Дима ощупывал каждый шаг, прежде чем перенести массу тела, но все равно один раз чуть не упал. Чудом удержался, схватившись за мокрое скользкое дерево и решил, что лучше идти вдоль забора; правда, тогда просыпались собаки, и его передвижение отмечалось катящейся впереди волной злобного заливистого лая. …А это и хорошо, – подумал Дима, – может, кто-нибудь выглянет?.. Тогда спрошу… Но никто так и не выглянул, полностью доверяя охрану четвероногим стражам.
Дима вышел к перекрестку, на котором тускло горел фонарь. Растерянно остановился, и тут ему повезло. Дверь ближайшего дома открылась. На крыльце появился темный силуэт; в раздумье постоял минуту, потом спустился и что-то поставил на землю.
– Извините! – крикнул Дима, – а Ивлевы где здесь живут?
– Ивлевы? – переспросил мужчина, – здесь нет Ивлевых, и никогда не было.
– Как нет?..
– А так. Здесь я всех знаю. Тридцать пять лет живу. Ивлевы – это еще ниже спуститесь, потом направо. Дом двухэтажный; мансарда стеклянная, – мужчина поежился – вышел он налегке, не рассчитывая так долго находиться на улице, – а тебе там кого?
– Мне б полковника Ивлева.
– Михаил Николаевича? – мужчина громко рассмеялся, – эк, кого вспомнил. Он уже лет двадцать пять, как умер. Я еще в школу ходил. Жена его, правда, живая, но, по-моему, уже не двигается сама. Дочь… так ей тоже за шестьдесят. Ты Славку, наверное, ищешь – внука?
– Нет, я полковника искал… – пробормотал Дима.
– Ну, парень, тогда тебе не сюда. Тебе лучше на центральное кладбище, в аллею героев, – мужчина скрылся в доме и запер за собой дверь.
Ниточка оборвалась, еще не начав разматываться. Дима повернулся, чтоб идти обратно, и увидел дальний свет фонаря, отражавшийся в несущихся вниз мутных потоках – по ним ему предстояло подняться!..
Ноги поехали сами собой. Дима успел схватиться за дерево, но пальцы не удержались на влажной коре, и он заскользил вниз, балансируя руками, как канатоходец. Перевел дыхание. Хотел закурить, но понял, что пачка отсырела окончательно. Он стоял, запрокинув голову так, что касался затылком ствола, а на лицо падали крупные холодные капли. Несмотря на мерзкую погоду, и то, что его поход закончился ничем, домой не хотелось. Как ни пытался он представить себя в теплой сухой комнате, но ощущение уюта и защиты не приходило.
Дождь начал стихать, становясь мельче и реже, зато поднялся ветерок, который сдувал капли с веток, и стоять под деревом становилось гораздо хуже, чем идти по открытому пространству. Дима оттолкнулся от ствола, но тут же снова поехал вниз до следующего дерева. Фонарей больше не было, а зашторенные окна отбрасывали слишком тусклый свет, чтоб осветить улицу. Дима решил поискать другое место для подъема. Добравшись до следующего перекрестка, свернул вправо, внимательно вглядываясь в дома. Большого дома с мансардой не было – все сплошь одноэтажные, какие-то вдавленные в землю.
Дима шел и шел по самому краю грязевого потока, пока не уперся в забор – улица заканчивалась тупиком. На калитке висела табличка «Осторожно, злая собака», хотя собачьего лая не слышалось, да и сам дом в глубине казался нежилым. Дима постоял несколько минут, держась за мокрые доски, и пошел обратно, радуясь, что ушел не далеко от перекрестка. Вернулся; узнал дерево, которое в прошлый раз остановило его скольжение, и решил спуститься вниз, хотя бы до следующей улицы.
Стук поездов становился все слышнее, а освещенных окон все меньше, потому что было почти одиннадцать. Дима удивился, что проблудил целых два часа, но уже не думал о возвращении домой – его обуял охотничий азарт. Он должен найти этот дом с мансардой – найти не завтра, не послезавтра, а, именно, сейчас!..
Следующая поперечная улица проходила метров через пятьдесят. Дима снова свернул, и снова пошел вдоль заборов, вглядываясь в темные силуэты строений. Впереди виднелось нечто относительно высокое. Дима устремился туда, но в доме не оказалось мансарды. Потом его обманул ровный двухэтажный остов, еще не покрытый крышей.
Дима разочарованно остановился. Вздохнул, пошел дальше и вдруг снова уперся в забор. Снова тупик. Ощупал руками доски. Нашел калитку. На ней была такая же табличка, извещавшая о злой собаке, и дом также стоял в глубине. Он не мог понять, как оказался на том же самом месте. Это казалось невозможно – он нигде не сворачивал, но перед ним находился тот же самый дом и то же самое черное кривое дерево. Страха не было – была полнейшая растерянность, и очень хотелось курить. Достал размокшую пачку и с сожалением бросил на землю. Снова пошел обратно, думая, что если это конец улицы, то у нее должно быть и начало. Может, он просто двигается не в ту сторону? Никто ж ему не сказал ничего конкретного – все только советовали идти вниз…
