Один раз Вик попросился с нами, и мы впустили его в кузов пикапа – но через полчаса от тряски ему стало плохо, и пришлось вернуть его домой.
Ночью я приходил к нему. Сидел рядом в прицепе, и нам обоим было грустно. Мы оба врали. Я никогда не мечтал завести собаку, а он никогда не хотел становиться чьим-то домашним животным. Он не мог смириться со своей участью. Он был гордым, мой друг Вик.
Сейчас я сказал «мой друг». Да, я любил его, как и раньше. Я даже мог теперь гладить его по серебристой шерстке и чесать за ухом. Но вы даже не представляете, как я скучал по нему прежнему. По долговязому северянину, из которого редко получалось вытянуть больше двух фраз подряд. И которому я верил, как самому себе.
Он знал, что происходит со мной. Ведь он, хотя и стал навсегда волком, все еще оставался человеком.
«Не навсегда», – сказал он однажды.
– Неужели с этим ничего нельзя сделать? – спросил я у Германа.
Был поздний вечер. Мы сидели в моей спальне, а Вик спал внизу, в вагончике. И все же дед прекрасно понял, о чем я.
– Все, что я знаю о природе оборотней, подсказывает мне, что его состояние необратимо, – отвечал он. – Другое дело, что я слишком мало знаю о твоем друге.
– Что ты имеешь в виду?
Он ответил не сразу. За окном потихоньку разгорались фонари на мачтах. Мы были в безопасности – по крайней мере, сейчас. Мы никуда не торопились – теперь уже никуда.
– Это странная история, – сказал дед. – Ты ведь знаешь, как его нашли? Его называли в новостях «Маугли из Чернолесья». Носились с ним, как с чудом. Потом понемногу забыли… и вот я встречаю его в «Эдельвейсе». Если ты помнишь, я был удивлен, что тебя угораздило подружиться именно с ним.
– А что в этом такого?
– Почти ничего. Кроме нескольких совпадений.
Я слушал его очень внимательно, но пока не мог понять, к чему он клонит. И он продолжал:
– Когда его нашли – километрах в ста отсюда, уже почти в погранзоне, – меня, как смотрителя заповедника, вызвали на место одним из первых. Мой друг доктор Жук тогда составил мне компанию и прекрасно все помнит. И если ты расспросишь его получше, он расскажет тебе об одном обстоятельстве. Очень важном и не менее загадочном.
Я нахмурился.
– И полиция, и врачи осматривали нашего найденыша под всеми возможными микроскопами. Свозили в Минск, сделали тест ДНК. Надеялись установить его родителей. Ничего не вышло: во всей доступной нам базе не было даже минимальных приближений. И все же результаты теста были достаточно примечательны… тебе даже не нужно знать, что такое геном человека, скажу только, что ДНК твоего друга принадлежит к очень редкой гаплогруппе. По-видимому, когда-то – сотни лет назад – она еще встречалась в северной Европе, но к нынешним временам полностью исчезла… говорят, ее следы можно опознать у норвежских ярлов, чьи останки иногда находят в песчаных дюнах на побережье… их сжигали в погребальной ладье, вместе с друзьями и любимыми девушками, чтобы им не было скучно в Валгалле. Забавно, не правда ли?
Я не был в этом уверен, но спорить не стал.
– Всю информацию на всякий случай засекретили, – сказал Герман. – Потому что не нашли внятного объяснения. Я и теперь ума не приложу, как свести воедино все эти факты. Мальчик из ниоткуда, потомок знатных викингов? Которого назвали Зигфридом, как древнего героя? И который вдобавок умеет превращаться в белого волка – ну, это такой милый пустячок, о котором даже говорить не стоит?
Дед развел руками и умолк. Я знал все его жесты. Чего-то он явно недоговаривал, но продолжать не хотел.
– Мир полон загадок, Сергей, – закончил он. – Когда-нибудь ты узнаешь больше. Но, боюсь, уже не от меня…
Он покинул мою комнату и плотно захлопнул дверь. Я долго думал над тем, что он сказал. Ничего не придумал и сам не заметил, как уснул.
Через пару дней случилось суперлуние. Так бывает, когда луна оказывается ближе всего к земле. Она кажется огромной, но, как объяснял мне Герман, бояться не надо. По большей части это оптическая иллюзия, и даже морские приливы в эти дни бывают не сильнее обычных.
Вот только бедняга Вик от этой иллюзии весь вечер не находил себе места. Когда бледная луна еще только начала проявляться в голубом небе, он заволновался. Забился под вагончик, как побитый пес в будку. Лежал там и дрожал.
Я хотел его успокоить, но у меня мало что вышло. Я не мог читать его мысли, и говорить с ним не получалось. Он был еще здесь, но его уже как бы не было.
Мне было тяжело, но я старался не подавать вида.
Когда стемнело, Герману позвонил доктор Жук. Он только что приехал из больницы. Лежал он там долго: «ему-то некому было зализывать раны», – почему-то виновато думал я. И вот теперь он вернулся. Его горло зажило, и это был прекрасный повод попробовать его в деле – а именно, поскорее дернуть пивка.
Красный пикапчик моего деда, прошуршав покрышками по гравию, унесся по дороге прочь. И ровно в этот момент мне на телефон пришло сообщение. Я взглянул на экранчик и сам, того не желая, по-дурацки улыбнулся.
Нужно отметить: жизнь меня не научила совершенно ничему. По крайней мере, в том, что касалось отношений с девчонками. Впрочем, я не терял надежды когда-нибудь получить по этому предмету удовлетворительную оценку.
«Видел, какая луна?» – спросила меня Майя.
«Видел», – написал я.
«Сегодня будет особенная ночь. Знаешь, почему?»
«Нет», – отвечал я.
«Хочешь узнать? Выходи со двора… ровно в полночь».
Сообщение дополнялось черепом, костями и таинственными иероглифами.
Какая там полночь! Я не ждал и десяти минут. Я знал, что она так шутит, а она знала, что я об этом догадался.
Я вышел за ворота и увидел ее.
В седле мотоцикла Майя смотрелась в сто раз эффектнее брата. Короткая черная куртка сидела на ней великолепно. А вот уродливого шлема с очками на ней не было. Зато белый шелковый шарф был небрежно повязан поверх длинных волос – совершенно по-пиратски. И даже кожаные штаны с круглыми наколенниками не выглядели на ней глупо, как на остальных. Я никогда не видел ее такой. Я мог бы смотреть на нее, не отрываясь.
Мотор «ямахи» урчал, как сытый волк. Почему-то она не спешила его глушить. Легонько нажимала на газ и снова сбрасывала. И тоже не отрываясь смотрела на меня.
Насладившись эффектом, она все же повернула ключик. Стало тихо.
– Привет, малыш, – сказала она. – Удивлен?
Я помотал головой отрицательно.
– Феликс передал тебе приглашение? – спросила она.
Я кивнул.
– Так чего же ты ждешь?
Я пожал плечами.
Мне не к месту вспомнилась школа, будь она неладна. Мои тогдашние диалоги с девчонками были примерно такими же содержательными. Надо что-то обязательно сказать, подумал я. А то она решит, что я конченный дебил.
– Почему ты без шлема? – пробормотал я. – Опасно же.
Странно. Вместо того, чтобы поднять меня на смех, она мило улыбнулась.
– Ты за меня боишься? – спросила она. – Спасибо тебе. Но мне не нужны эти ваши… каски. И потом, у меня все равно нет второй.
– Зачем вторая? – опять ступил я.
– Для тебя. Это будет некрасиво – ехать в этом шлеме… и оставить тебя в опасности.
Она показала на место сзади себя.
– Садись, Сергей Волков, – сказала она. – Ни на кого не оглядывайся. Ты же хочешь быть первым? Тогда… не тормози…
В своих тесных джинсах я уселся сзади и попробовал держаться за сиденье. Но кроссовая «ямаха» не была рассчитана на двоих.
– Глупый, – сказала Майя. – Обними меня за пояс.
Я сделал, как мне сказали. Хорошо еще, что она была в жесткой кожаной куртке. Иначе я сошел бы с ума немножко раньше, чем это все равно случилось.
Она развернула мотоцикл, и мы двинули по дороге через лес. Я привык к скорости. Несколько раз даже катался на самокате вдвоем… но не с ней и не так.
Сейчас я мог смотреть через ее плечо, так как был выше ростом, и я видел, как быстро проносятся мимо нас елки и сосны: близкие – быстрее, дальние – медленнее, – и мои отросшие за лето волосы нещадно трепал ветер. Я думал, что я хочу ехать так с ней целую вечность, если только с нами не случится чего-нибудь еще лучшего, и вот именно этого я и хочу. А она знала, что я так думаю.
