– Мисс Стюарт?
– Что?
– Если эта корка не выдержит, передадите послание в Калифорнию?
Мое сердце екнуло:
– Конечно, мистер Клеменс.
– Будьте так любезны, скажите каждой из тех юных леди, по которым я страдал, что ее имя было последним на моих устах.
На эту бестактную тираду я ответила только:
– Идите, мистер Клеменс.
Корреспондент прыгнул вперед и приземлился на обе ноги, как играющий мальчишка. Поверхность выдержала. Он нагнулся, ощупал ее руками и крикнул:
– Тропа здесь! Я ее вижу!
Через несколько шагов мы с преподобным Хеймарком стояли на твердой поверхности. Так закончился мой самый долгий в жизни путь. Убедившись, что это именно та тропа, по которой мы шли к огненному озеру, мы пошли обратно, внимательно глядя под ноги. Узкие трещины, которые так пугали меня по пути туда, теперь казались детскими игрушками по сравнению с ужасами Хале-Маумау и нашего пути назад.
Уже почти рассвело, когда мы вскарабкались по тысячефутовой лестнице и достигли края кратера. Ханануи ждал нас там, встрепенувшись при нашем появлении, как верный пес, радующийся возвращению хозяев. Однако из его сбивчивого рассказа стало ясно, что его привела сюда не любовь к нам. Ночью в «Доме у вулкана» произошло что-то страшное.
– Тихо, тихо. – Преподобный положил свои тяжелые руки на плечи взволнованного гавайца, словно успокаивая ребенка. – Говори медленнее.
– Миссионеры, они приходить с Кона. – Глаза маленького Ханануи возбужденно блестели в свете фонарей. – Они убегать.
Мистер Клеменс закуривал сигару, словно празднуя наше удачное возвращение.
– Убегать от кого? – спросил он.
– От Пауна-эвы! – выдохнул гаваец. – От Ку и Нанауэ!
Преподобный Хеймарк шагнул назад с написанным на лице отвращением.
– Что-что? – Мистер Клеменс выпустил большое облако дыма. На лице его появилось выражение профессионального интереса.
Священнослужитель раздраженно махнул рукой:
– Это местные боги. Вернее, божки. Чудовища.
Мистер Клеменс подошел ближе к дрожащему от страха гавайцу.
– И что там с этими богами?
– Плохо. Все плохо. – Ханануи затряс головой. – Они убили много людей в Коне. Убили почти всех миссионеров. Те, что в доме, успели убежать. Они бегут в Хило.
Глаза мистера Клеменса загорелись любопытством:
– Говоришь, в Коне убили миссионеров?
Ханануи кивнул, но, очевидно, не это беспокоило его больше всего.
– Ворота Милу открылись, – сказал он.
– Милу – это их бог подземного царства, – объяснил преподобный Хеймарк. – Что-то вроде Плутона.
Ханануи отрицательно покачал головой:
– Милу – это место. Земля, где живут духи.
Преподобный вздохнул и поднял фонарь.
– Пошли скорее. Если в Коне что-то случилось, мы должны узнать об этом.
Мы направились к гостинице. Корреспондент шел сзади, продолжая расспрашивать о чем-то смятенного гавайца, но я слишком устала, чтобы вслушиваться в их разговор.
Торжественный ужин в честь Сато и его людей – торжественность заключалась в том, что Байрон Трамбо надел белую рубашку и брюки, – уже подходил к концу, когда снова начались плохие новости.
Во-первых, испортилась погода. Сменивший направление ветер заполнил воздух вулканическим дымом. Под ланаи Сато на седьмом этаже ветер рвал кроны пальм. Запахло дождем. Ланаи был закрыт от дождя, но порывы ветра затрудняли разговор и уносили со стола салфетки.
Потом к Уиллу Брайенту начали подходить его помощники с плохими новостями, тоже большей частью идущими с востока. Выслушав несколько сообщений, Брайент подошел к боссу и прошептал ему на ухо, закрываясь салфеткой:
– Миссис Трамбо и ее адвокат хотят немедленно переговорить с вами. Они у себя в апартаментах.
Трамбо только покачал головой, и Уиллу пришлось самому отправляться на съедение дракону. Через десять минут он вернулся и прошептал:
– Она настаивает. Говорит, что это очень важно. Она сказала, что если вы не придете, она явится сюда и прервет ужин. Она знает про переговоры с Сато.
– Черт, – прошептал Трамбо, широко улыбаясь сидящему напротив доктору Тацуро.
Собственный адвокат Трамбо, Бенни Шапиро, по кличке Мясник, был еще в Нью-Йорке. Кэтлин играла не по правилам.
В семь сорок пять, когда в перерыве между супом и рыбным салатом подали шербет, Уилл сообщил очередную новость:
– Прибыла мисс Ричардсон. Я поселил ее в Главном таитянском хале на мысе.
Трамбо кивнул. Мыс был точкой, наиболее отдаленной от Большого хале и от Кэтлин. К счастью, в таитянском хале имелись бассейн, прикрепленный слуга и заказ блюд из ресторана. На какое-то время все это должно задержать Майю.
– Она просила передать, что должна срочно поговорить с вами, – прошептал Брайент.
– Что, прямо сейчас?
– Немедленно.
– Черт, – повторил Трамбо и еще шире улыбнулся доктору Тацуро, голова которого тряслась, как у куклы.
В восемь тридцать, за главным блюдом, приготовленным из говядины с ранчо Паркера, Уилл Брайент прошептал:
– Прилетела Бики. Едет сюда.
Обычно помощник Трамбо называл людей по фамилии, но Бики для всех была просто Бики, восходящей звездочкой, готовой встать в один ряд с Мадонной, Принцем и другими обладателями нарицательных имен. Трамбо нравилась простота этого имени, контрастирующая с кольцом в носу и проколотым языком его последней привязанности. Он терпеть не мог целовать ее, чувствуя языком перекатывающиеся стальные шарики. Она говорила: «Представь, что сосешь леденцы», но ему еще меньше улыбалось целоваться с кем-то, у кого полный рот леденцов. Поэтому поцелуйную часть они обычно пропускали, да она и не была такой уж важной. Трамбо удалось настоять, чтобы она не вставляла ничего в соски и в то, что ниже. Бики повздыхала, но смирилась.
– Куда ты ее хочешь деть? – шепотом спросил он.
– В старый сарай строителей.
Трамбо подумал, что Уилл решил пошутить, но потом вспомнил о комфортабельном домике, выстроенном к югу от бухты во время строительства Мауна-Пеле. «Сарай» имел три спальни и находился сразу за южным полем для гольфа. Там не было пляжа, зато открывался изумительный вид на бухту и южный полуостров. В «сарае» жили только сам Трамбо да кое-кто из почетных гостей, вроде сенатора Харлена из Иллинойса, который запирался там со своими странными приятелями.
