— Итак, друг сердечный, ты опять пришел в сознание, — пробормотал участливо русский. — Хвала Святому Николаю Угоднику и всем святым — тоже хвала. Я за последнюю неделю уже не раз подумывал, что ты вот-вот загнешься, но теперь, кажется, выкарабкиваешься.
Грегори силился ответить, но с его уст срывалось лишь неразборчивое мычание. Вдруг его пронзила острая боль — от левого бедра к сердцу. Купорович заботливо приподнял ему голову, дал попить и сделал еще один укол наркотика.
За три последующих дня, в короткие промежутки бодрствования, по мере того как его способность к восприятию окружающей действительности постепенно возрастала, Грегори неизменно видел Купоровича дежурившим у постели. От него он узнал о том, как развивались события после бомбовой атаки на Пенемюнде в тот роковой день 17 августа.
Купорович услышал крик, обернулся и в тот же миг увидел, как на Грегори обрушилось дерево. Только такой силач, как Купорович, мог освободить Грегори из-под толстенного бревна. Выяснив, что друг еще жив, Купорович понес его обратно к берегу, но, не доходя до калитки с постом, свернул в сторону и так никем не замеченный притащил в лесопосадку, отгораживавшую внутреннюю часть острова от берега пролива. Когда начался отлив, Купорович на спине перенес Грегори через брод в рощицу неподалеку от деревни Креслин.
Первой мыслью было сходить в Вольгаст и привести с собой подкрепление, но он тут же сообразил, что Грегори, должно быть, оставил моторную лодку у причала, напротив калитки, следовательно, поутру ее обязательно найдут, а потом рано или поздно, но непременно обнаружат и радиостанцию. Логичные и рациональные немцы быстро все сопоставят, и вот тогда-то им как дважды два станет ясно, кто такой майор Боденштайн и его денщик Януш Сабинов и кто послал те шифровки, вслед за которыми англичане совершили опустошительный бомбовый удар по Пенемюнде. Вся полицейская служба в Померании будет поставлена на ноги, чтобы разыскать их, следовательно, если Грегори будет помещен в госпиталь, то там его непременно найдут и передадут в гестапо. Но и ждать здесь тоже было нельзя.
Купорович решил, что единственно возможным в создавшейся ситуации вариантом спасти Грегори — это оставить его здесь, а самому отправиться за помощью в Сассен. Чтобы его случайно не заметил какой-нибудь прохожий, Стефан присыпал тело Грегори листьями и прикрыл дерном, оставив открытым только лицо — чтобы не задохнулся.
Когда Купорович пришел в Вольгаст, он увидел, что депо и подъездные пути разбомбили англичане, а город охвачен пожаром. Он обошел городок стороной и, выйдя на дорогу, ведущую к Грейфсвальду, остановил грузовик, на котором доехал до города. От Грейфсвальда он кое-как добрался пешком до Сассена. Огородами и кустарниками Купорович пробрался к руинам замка. Малаку по своим, одному ему известным колдовским путям уже знал о случившемся.
Доктор заставил Купоровича выпить своей чудодейственной настойки, которая взбодрила его на время, и, посоветовавшись, они решили, что ночью Купорович вместе с Вилли фон Альтерном должен забрать из рощи Грегори. Из-за хаоса, вызванного бомбежкой, по мнению доктора, немцы вряд ли найдут радиостанцию так быстро. Но тут возникла еще одна опасность: хоть Вилли и ранен в голову, но по недомыслию, а может, и из злого умысла может проболтаться, что он привез Грегори в Сассен.
Но Малаку легко преодолел эту сложность. Он знал, что люди, подвергшиеся операции на черепе и в результате ее оставшиеся умственно не вполне полноценными людьми, очень легко поддаются гипнозу. Он вызвал к себе Вилли и, заговорив ему зубы всякими фермерскими делами, подверг его гипнотическому внушению, чтобы тот начисто забыл обо всем, что с ним произойдет в ближайшие сутки.
Еще одна проблема заключалась в том, чтобы Грегори провезти незамеченным. Малаку предложил использовать для транспортировки тела не носилки, а гроб, поскольку для покойника аусвайса не потребуется, а Вилли в загипнотизированном состоянии запросто может сколотить гроб за один вечер: парень он трудолюбивый и аккуратный, по плотницкому делу большой дока.
Сценарий был готов, и Купорович в полном изнеможении заснул. Вечером его разбудил доктор, хорошо покормил и снабдил в дорогу несколькими ампулами морфия и шприцем для Грегори. С наступлением темноты он с Вилли отправился в путь. Когда они подъехали к рощице, то Купорович, по его собственному признанию, очень боялся найти Грегори мертвым, а не обнаружив в канаве, испугался, что на него, видимо, кто-то наткнулся ненароком и выдал немцам.
Но Вилли, к счастью, услышал зов Грегори. Во всем остальном их ночная экспедиция, можно сказать, закончилась удачно.
Утром они превратили кухню замка в операционную, доктор обработал ужасную рану на ноге Грегори дезинфицирующими средствами и перевязал. Потом англичанина перенесли наверх, в комнату, где еще сохранился потолок, и с тех пор они с Купоровичем здесь жили.
Грегори узнал от Купоровича, что налет на Пенемюнде был очень эффективным, а о подробностях сообщила Хуррем, которой Гауфф рассказал, что в налете, по подсчетам германских специалистов, принимало участие до шестисот английских бомбардировщиков. Они почти полностью уничтожили Пенемюнде. Сотни советских военнопленных в переполненных бараках были убиты разрывами бомб или сожжены заживо на месте, многие инженеры и техники на экспериментальной станции ранены или убиты, сама станция превращена в руины, и возобновить работы на ней немцы смогут только через многие и многие месяцы.
Хуррем также сообщила, что в ночь бомбардировки умерла жена Гауффа. Испугавшись, она упала с лестницы и расшиблась насмерть.
Припомнив рассказ Хуррем о видах Гауффа на нее, Грегори не исключал полностью и вариант, что штурмбаннфюрер просто-напросто решил использовать налет как удобный предлог, чтобы избавиться от связывавшей его по рукам и ногам калеки-жены.
На третий день после налета в моторной лодке Грегори была обнаружена радиостанция. Описание обоих злоумышленников было разослано по всей округе, за их поимку назначена большая награда. В усадьбу приехал оберфюрер Лангбан со своими головорезами. Все до одного обитатели Сассена были подвергнуты изнурительным многочасовым допросам. Малаку клялся и божился, что у Грегори действительно был порок сердца, а Хуррем сказала, что он, без сомнения, знал ее покойного супруга, когда тот был военным атташе при Германском посольстве в Турции — иначе ему бы не удалось ввести ее в заблуждение. Все с негодованием отметали предположение, что они сознательно пригрели и дали приют врагам Рейха.
