— Профессор? — удивилась Алексис, ибо женщине, ей представленной, на вид никак нельзя было дать более двадцати лет.
— Археологии, баронесса, — ответила Мадлен де Монталье, подавая ей руку. — Я без ума от своей работы, но так приятно иногда провести вечер, слушая музыку, а не жужжание насекомых!
— Могу себе представить, — сказала Алексис, вдруг припомнив свое пребывание в летнем лагере для подростков, когда невыносимая жара, комары и кое-какие секретные обстоятельства превратили весь ее отдых в сплошное мучение.
— Чтобы жить как профессор де Монталье, нужно принадлежать к особому типу женщин, — заявил важно грек, посылая Алексис красноречивый взгляд, явственно говоривший, что уж кто-кто, а он предпочитает иной тип представительниц слабого пола.
— И как же вы познакомились? — спросила Алексис, беспечно поигрывая глазами.
— Я владею кое-какими предприятиями, связанными с горным делом, а горнодобытчики частенько извлекают на свет что-нибудь древнее. Недавно наш король издал указ, обязывающий каждого грека докладывать о таких находках властям. — Янис Афанасиос сделал жест, выражавший готовность неукоснительно подчиняться любому велению своего короля. — Я вижу, ваш бокал пуст, баронесса. Позвольте мне наполнить его.
— Благодарю, — кивнула Алексис, томно вздыхая и не отрывая глаз от лица патриотически настроенного красавца.
Ракоци между тем взял Мадлен за руку и потянул за собой.
— Ты опять с ним? — В его голосе звучало легкое удивление. — Я полагал, что он не компания для тебя.
— Там, где он хочет рыть шахту, находятся развалины поселения, принадлежащего к одиннадцатому веку до новой эры, — сказала Мадлен. Я пытаюсь обернуть дело так, чтобы он получил свою шахту, а я — поселок. К всеобщему удовольствию и без обид. — Ее фиолетовые глаза вспыхнули. — Надо же, как он послушен короне! Первый раз вижу его таким.
— Тогда к чему вся эта галантность?
Толпа вокруг бара сгустилась, отжав их к стене.
— Так легче с ним сговориться. Он все пытается обворожить меня привычными для себя способами. Женщину ведь, по его понятиям, нужно угостить как следует, напоить…
— Нелегкая у него задача, — перебил Ракоци с мягкой улыбкой.
— И он это, похоже, уже понимает. Заманить меня в собственную постель ему не удастся, а мять мои простыни… Бр-р-р! — Она огладила свое платье. Плиссированное, золотисто-сиреневое, от Жака Фато. — Эти вечерние туалеты — как панцирь! Счастье еще, что корсеты из китового уса вышли из моды. В юности я страшно мучилась из-за них.
Темные глаза Ракоци наполнились нежностью.
— Я скучал по тебе, сердце мое.
— Да. Я тоже скучала. — Мадлен закусила губу. — Но… работа, романы… все это отвлекает, не правда ли? — Пытаясь прийти в себя, она помолчала. — Почему бы нам опять не попробовать, а?
— Потому что это, увы, невозможно. — Из осторожности он перешел на французский. — В нас ведь нет собственной…
— Жизни? — Она вздохнула. — А она нужна нам — такая жизнь? Ладно. Расскажи о себе. А то я так и буду задавать бессмысленные вопросы.
Ракоци облегченно кивнул.
— Мне шепнули, что американские секретные службы интересуются мной, поскольку мои служащие якобы симпатизируют или могут симпатизировать коммунистам. По крайней мере, таков официальный мотив. А баронессе, по-видимому, отведена роль главного соглядатая. Я подумываю, не рассказать ли ей о некоем Франко Ракоци, бежавшем в тысяча девятьсот семнадцатом году из России, из чего будет понятно, что семейство Ракоци со Сталиным не в ладах. Представителям древнего австро-венгерского рода не пристало якшаться с какими-то там спартаковцами — вот что ей надо вдолбить. Она передаст это своему брату, а тот — своим боссам за океаном. И делу конец. — Он покачал головой. — О, Мадлен, как все сделалось сложно. Я снял с себя копию — восковую фигуру, чтобы иметь фотографии для паспортов, виз и всяческих других документов, которые им так по нраву. А как со всем этим справляешься ты?
— Я в основном езжу по тем местам, где на бумаги не очень-то смотрят. Но время от времени и у меня возникают проблемы. Со снимками. Но они всегда выходят расплывчатыми, как ни старайся. — Она засмеялась и покачала головой. — Ты широко известен, богат. А это чревато определенными неудобствами, и не мне тебе о том напоминать.
В ее ушах сияли аметистовые сережки. Ракоци улыбнулся. Их он послал ей в подарок чуть ли не век назад.
— Мне пока удается морочить им головы в финансовом отношении, но создавать себе новые имена и легенды становится все трудней. — В тоне его проскользнула грустинка. — Приходится приспосабливаться. — Он поднял голову. — Твой синьор Афанасиос…
— Он вовсе не мой, — с отвращением возразила Мадлен.
— … очевидно, не теряет времени зря. Баронессе нравятся высокие кавалеры, она сама так сказала. — Ракоци чуть поморщился: в фойе прозвучали пять мелодичных звонков, приглашая публику в зал. — Ты остановилась у Бьянки? Могу я связаться с тобой? — быстро спросил он.
— Да. Это ответ на оба вопроса. Жаль, что нам не дано… — Мадлен осеклась, ибо в поле ее зрения появилась Алексис, подававшая ее собеседнику торопливые знаки.
— Франческо, — зашептала она, когда тот приблизился. — Мне очень неловко затевать с вами такой разговор, но я не знаю другого пути, чтобы… — Американка смущенно потупилась, поправляя золотистые прядки, выбившиеся из ее аккуратной прически. — Это все как во сне. Синьор Афанасиос приглашает меня на ужин. Прямо сейчас. Конечно, я понимаю, что пришла сюда с вами и что мне неприлично себя так вести, как и ему неприлично покидать свою даму. Однако… — Она быстро глянула на Мадлен. — Я не знаю, что она обо всем этом подумает, но, может быть, вы сумеете ей что-нибудь объяснить? Вы вроде коротко с ней знакомы, а…
— А Итало не слишком-то часто отсутствует, — подсказал Ракоци. — Глупо упускать столь удобный случай, не правда ли, дорогая?
— У вас, конечно, есть полное право на этот сарказм, и все-таки, если честно, Франческо… — Публика, спешащая в зал, толкала ее, но Алексис не двигалась с места. — Вы ведь не совсем от меня без ума? И поскольку эта дама — ваш друг… Послушайте, приходите ко мне в среду на ужин! Я познакомлю вас с Честером и… Я ужасно плохая, я знаю… — Она резко вздернула подбородок — на повторный звонок. — Пожалуйста, я прошу вас, Франческо!
— Ну-ну, успокойтесь. Ваши желания — закон для меня. — Ракоци, улыбаясь, поцеловал ей руку. — Буду рад увидеться в среду. Часов в девять? На вашей вилле? — Алексис послушно кивала. — Надеюсь, сегодняшний вечер оправдает все ваши ожидания, дорогая. Я говорю это вполне искренне.
