Он отмахнулся.
— Вы сделали бы то же самое.
— Я не уверена, что мы поступили бы подобным образом, — не согласилась с ним Эмма. — Я просто хочу понять. Это потому, что мы оказались странными?
— Да, — просто ответил он.
Он отвернулся и долго смотрел на деревья, обступившие поляну, на отсветы пламени на их стволах и на черноту леса за ними. Затем он произнес:
— Хотите познакомиться с моим сыном?
— Конечно, — отозвалась Эмма.
Она встала, и ее примеру последовали я и еще несколько человек.
Бехир поднял руку.
— Боюсь, что он очень застенчив. Только ты, — произнес он, показывая на Эмму, — и ты, — он указал на меня, — и еще тот, которого слышно, но не видно.
— Ого! — восхитился Миллард. — А я так старался вести себя незаметно!
Енох снова опустился на траву.
— Почему меня всегда отовсюду прогоняют? От меня воняет?
В круге света, образованном ярким костром, возникла цыганка в развевающемся красном платье.
— Пока их не будет, я погадаю вам по руке и предскажу будущее, — предложила она и обернулась к Горацию. — Возможно, когда-нибудь ты вскарабкаешься на Килиманджаро! — Она посмотрела на Бронвин: — А ты выйдешь замуж за богатого и красивого мужчину!
— Всю жизнь мечтала, — фыркнула Бронвин.
— Будущее — это мояспециальность, мадам, — заявил Гораций. — Позвольте, я покажу вам, как это делается!
Мы с Эммой и Миллардом покинули их и вслед за Бехиром направились в дальний конец табора. Мы подошли к простой с виду кибитке, и Бехир поднялся по короткой лесенке, чтобы постучать в дверь.
— Ради, — тихо позвал он, — прошу тебя, выйди к нам. К тебе пришли гости.
Дверь приотворилась, и из-за нее выглянула женщина.
— Он боится, — произнесла она. — Отказывается вставать со стула.
Она окинула нас внимательным взглядом, а затем открыла дверь шире и жестом пригласила войти. Поднявшись по лестнице, мы нырнули в тесную, но уютную комнатку — гостиную, спальню и кухню одновременно. Возле узкого окна стояла кровать, а напротив расположились стол со стулом и небольшая печка, труба которой выходила через потолок наружу. Тут было все необходимое, чтобы месяцами путешествовать, не завися ни от кого и ни от чего.
На единственном стуле в этой комнате сидел мальчик. В руке он держал трубу, на которой играл сегодня вечером в составе детского цыганского оркестра. Это был сын Бехира, а женщина, судя по всему, была женой вожака.
— Сними ботинки, Ради, — попросила она.
Мальчик продолжал пристально смотреть в пол.
— Это обязательно? — спросил он.
— Да, — мягко ответил Бехир.
Мальчик стянул сначала один ботинок, затем другой. Какое-то мгновение я сам не понимал, на что смотрю. В ботинках не оказалось ничего. Казалось, у мальчика нет ступней. И тем не менее, чтобы разуться, ему пришлось прилагать усилия. Это означало, что в них было нечто.
— Встань, — снова обратился к сыну Бехир, и мальчик неохотно соскользнул на край сиденья и поднялся на ноги. Казалось, он парит в воздухе, потому что штанины замерли в нескольких дюймах над полом.
— Он начал исчезать несколько месяцев назад, — пояснила женщина. — Сначала только пальцы ног. Потом пятки. Наконец и все остальное… обе ступни. Я пыталась поить его разными настойками и бальзамами, но ничего не помогало.
Значит, у него все же есть ступни, — подумал я, — только невидимые.
— Мы не знаем, что делать, — продолжил рассказ жены Бехир. — Но я подумал, что, может быть, среди вас есть целитель…
— Исцелить это невозможно, — сообщил ему Миллард, и при звуке голоса, раздавшегося из ниоткуда, мальчик вскинул голову. — Мы с ним похожи. Со мной все было точно так же, когда я был маленьким. Я не родился невидимым, это происходило постепенно.
— Кто это говорит? — спросил мальчик.
Миллард взял платок, лежавший на краю кровати, и обернул им лицо, обнаружив форму своего носа, лба и рта.
— Это я, — сообщил он, подходя к мальчику. — Не бойся.
Все остальные наблюдали за тем, как Ради поднял руку и коснулся щеки Милларда, затем его лба и волос (мне и в голову не приходило представлять себе, какие у Милларда волосы). Ради даже подергал их прядь, как будто желая удостовериться в том, что они настоящие.
— Ты здесь, — произнес мальчик, и в его глазах вспыхнуло удивление, к которому примешивалось восхищение. — Ты действительно здесь!
— Ты тоже никуда не исчезнешь, даже если все перестанут тебя видеть, — успокоил его Миллард. — Вот увидишь. Это не больно.
Мальчик улыбнулся, и при виде его улыбки у женщины подкосились ноги. Чтобы не упасть, она оперлась на руку Бехира.
— Благослови тебя Господь, — едва сдерживая слезы, сказала она Милларду. — Благослови тебя Господь.
Миллард сел на пол у исчезнувших ног Ради.
— Тебе незачем этого бояться, мой мальчик. Как только ты привыкнешь к своей невидимости, я уверен, она даже начнет тебе нравиться. В ней действительно множество преимуществ…
Он начал их перечислять, а Бехир подошел к двери и кивнул нам с Эммой.
— Оставим их наедине, — предложил он. — Я уверен, что им есть о чем поговорить.
Мы оставили Милларда с мальчиком и его матерью. Вернувшись к костру, мы увидели, что почти все, и странные дети, и цыгане, столпились вокруг Горация. Он стоял на пне перед ошеломленной предсказательницей, закрыв глаза и положив ладонь ей на лоб. Казалось, он описывает собственное сновидение.
— …и внук твоего внука будет пилотировать гигантский корабль, который подобно омнибусу станет курсировать между Землей и Луной. А на Луне у него будет маленький домик, и он испытает затруднения с выплатами по закладной, и ему придется сдавать комнаты. И поселится у него прекрасная женщина, которую он полюбит всем сердцем. Это будет лунная любовь, которая отличается от земной из-за разницы гравитации…
Мы наблюдали за ними, стоя на краю толпы.
— Он это всерьез? — спросил я у Эммы.
— Вполне возможно, — отозвалась она. — Хотя, может быть, он просто развлекается за ее счет.
— Почему он не может предсказать будущее нам?
Эмма пожала плечами.
— Мы никак не можем использовать способности Горация. Он выдает предсказания до конца жизни кому угодно, но только не нам. Похоже, что чем больше он кого-то любит, тем меньше способен увидеть. Его видение затуманивается эмоциями.
