— Мы никого не встретили за целый день, сэр, — ответил цыган.
— Не позволяйте их невинным лицам вас обмануть. Они предатели. Шпионили в пользу Германии. Наказание за укрывательство шпионов…
— Мы никого не укрываем, — ворчливо перебил его цыган. — Можете сами убедиться.
— Именно это я и сделаю, — ответила тварь. — И если мы их здесь найдем, я вырежу твой язык и скормлю его собакам.
Тварь ушла, громыхая сапогами.
— Не вздумайте. Даже. Дышать, — прошипел нам цыган, и его шаги тоже удалились.
То, что он выгораживал нас, удивляло, особенно с учетом того, что эти твари могли сделать с его людьми. Возможно, это объяснялось гордостью или каким-то глубоко укоренившимся презрением к властям. А что, если цыганам просто хочется убить нас своими руками? Я невольно поежился.
Мы слышали, что твари уже разбрелись по всему табору, переворачивая вещи, распахивая двери кибиток, расталкивая людей. Заплакал ребенок, и тут же раздался разгневанный голос какого-то мужчины, но звук удара оборвал этот протест. Нам оставалось только лежать и слушать, как страдают люди, и это казалось мне худшей из пыток, несмотря на то что всего несколько минут назад эти же люди были готовы разорвать нас на части.
Боковым зрением я заметил, что Хью приподнялся и подполз к чемодану Бронвин. Сунув пальцы под защелку, он попытался открыть крышку, но Бронвин его остановила.
— Что ты делаешь? — одними губами спросила она.
— Мы должны добраться до них, пока они не добрались до нас!
Эмма выбралась из-под сена, приподнявшись на локтях, и подкатилась к ним. Я тоже подполз ближе, чтобы послушать, о чем они будут говорить.
— Это безумие, — покачала головой Эмма. — Если мы начнем бросать яйца, нас просто расстреляют.
— Что ты предлагаешь? — поинтересовался Хью. — Ты считаешь, что мы должны лежать здесь, пока нас не найдут?
Мы сгрудились вокруг чемодана, шепотом обсуждая создавшееся положение.
— Подождем, пока они откроют дверь, — предложил Енох. — Тогда я брошу одно яйцо сквозь прутья позади нас. Это отвлечет внимание тварей и позволит Бронвин проломить череп тому, кто войдет сюда первым, а остальные тем временем разбегутся. Бросаемся врассыпную, а затем разворачиваемся и швыряем яйца в центральный костер табора. Все в радиусе тридцати метров обратятся в воспоминания.
— Черт возьми! — прошептал Хью. — Мне нравится этот план.
— Но в лагере есть дети! — возразила Бронвин.
Енох закатил глаза.
— Давайте будем беспокоиться о том, как бы кого не зашибить, и предоставим тварям и их собакам отличную возможность переловить нас всех по одному. Но если в наши планы входит добраться до Лондона или просто пережить сегодняшний вечер, я бы не советовал вам этого делать.
Хью похлопал Бронвин по руке, которой она накрыла защелку замка.
— Открывай, — попросил он. — Раздай нам яйца.
Бронвин колебалась.
— Не могу, — покачала головой она. — Я не могу убивать детей, которые не причинили нам никакого вреда.
— Но у нас нет выбора, — прошептал Хью.
— Выбор есть всегда, — не уступала Бронвин.
Тут мы услышали рычание собаки. Оно раздавалось совсем близко, у нижнего края клетки, и мы притихли. Мгновение спустя кто-то посветил фонариком на скрывавший нас брезент.
— Снимите брезент! — раздался чей-то голос.
Судя по всему, это был проводник собаки.
Собака залаяла, пытаясь просунуть нос под брезент и сквозь прутья клетки.
— Все сюда! — закричал кинолог. — Тут что-то есть!
Мы все смотрели на Бронвин.
— Пожалуйста, — произнес Хью. — Позволь нам хотя бы защититься.
— Другого пути нет, — кивнул Енох.
Бронвин вздохнула и сняла ладонь с защелки. Хью с благодарностью кивнул и открыл крышку чемодана. Яйца были аккуратно уложены межды свитерами, и мы все взяли по одному. Все, кроме Бронвин. А потом мы встали, глядя в сторону двери и готовясь к неизбежному.
Судя по топоту сапог, к нам бежали люди. Я пытался приготовиться к тому, что нам предстояло сделать. Беги, — говорил я себе. — Беги и не оглядывайся, а потом бросай яйцо.
Но неужели я действительно мог это сделать, зная, что погибнут невинные люди? Даже ради спасения собственной жизни… Что, если просто бросить яйцо в траву и ринуться в лес?
Кто-то схватил край брезента и резко рванул на себя. Брезент заскользил с клетки, но неожиданно остановился, не успев упасть вниз и обнаружить наше присутствие.
— Что с тобой такое? — услышал я голос собачьего проводника.
— На твоем месте я бы держался подальше от этой клетки, — ответил ему голос цыгана.
У нас над головами уже виднелась половина неба с мерцающими сквозь ветви дубов звездами.
— Да ну? Это почему же? — поинтересовался проводник.
— Старину Кровопийцу уже несколько дней не кормили, — ответил цыган. — Обычно люди ему не по вкусу, но, проголодавшись, он становится менее переборчив!
И тут раздался звук, от которого у меня захватило дух. Это был рев гигантского медведя. В это было невозможно поверить, но он раздавался внутри клетки, как будто медведь находился среди нас. Я услышал изумленный возглас кинолога, и он, волоча за собой скулящего от испуга пса, с грохотом заспешил вниз по доскам, ведущим от клетки на землю.
Я и представить себе не мог, как медведь мог попасть в клетку, но точно знал, что от него надо держаться как можно дальше. Прижавшись к прутьям, я увидел Оливию, сунувшую крохотный кулачок себе в рот в попытке заглушить вопль ужаса.
Снаружи другие солдаты смеялись над проводником собаки.
— Идиот! — рявкнул он, скрывая неловкость. — Только цыгане способны держать такого зверя посреди табора!
Наконец я собрался с духом и оглянулся. Никакого медведя в клетке не было. Но откуда этот жуткий рев?
Солдаты продолжали обыскивать табор и к нашей клетке больше не подходили. Несколько минут спустя мы услышали, как они снова запрыгивают в кузов грузовика. Завелся двигатель, и они наконец уехали.
Брезентовое полотнище соскользнуло с клетки. Все цыгане собрались вокруг нас. Я держал яйцо в дрожащей руке, задаваясь вопросом, придется мне его бросать или нет.
Вперед шагнул вожак.
— Вы в порядке? — спросил он. — Простите, если это вас испугало.
— Мы живы, — настороженно ответила Эмма, — но где же медведь?
