— Что ж поделаешь, работа у вас такая, — философски заметил Борис и, выдержав паузу, добавил. — Искать виноватого, даже если на самом деле его нет.
Ким едва не подскочил на месте, но в последний момент удержался и не без усилия придал своему лицу спокойное выражение: было ясно, что вервольф специально его доводит, и поддаваться на такие провокации ему, охотнику с многолетним опытом, было просто-напросто несолидно.
— Знаете, Борис, — спросил он с задумчивым выражением на лице, — чего я никогда не мог понять? Почему среди вас так мало тех, кто сразу же после укуса кончает самоубийством. Для чего, зачем вы так цепляетесь за такую жизнь? Ни здоровья у вас больше нет, ни нормальной семьи, ни работы — один вечный страх перед каждым полнолунием. И ведь прекрасно знаете, что это уже навсегда, что вам никогда этого не изменить — и все равно живете!
Теперь уже Борис был вынужден напрячься, чтобы сохранить на лице беспечное выражение. Ким не зря семь лет работал с оборотнями: он давно научился понимать их и теперь прекрасно знал, о чем спрашивает. Знал, что ни сам Борис, ни другие его товарищи так и не смогли ответить на этот вопрос — даже сами себе.
— Чтобы иметь право задавать такие вопросы, надо для начала решить, что бы вы сами сделали на нашем месте, — произнес он, в очередной раз равнодушно пожимая плечами. — Тем более, что у вас для этого есть очень неплохие шансы.
Ким едва заметно скривился:
— У меня нет никаких сомнений в том, что бы я сделал.
— Это вам сейчас так кажется, — покачал головой Борис. — Сейчас, когда вы — сильный и здоровый нормальный человек и безумно гордитесь этой своей «нормальностью», вам кажется, что все инвалиды, все неизлечимо больные и все бесплодные женщины должны строем подняться на крышу и сигануть вниз, потому что — «Зачем им вообще это жалкое существование?» А произойдет нечто подобное с вами — и вы мгновенно начинаете петь по-другому, сразу же бросаетесь выискивать у своего положения хоть какие-то хорошие стороны! И знаете почему? Потому что чем меньше у вас остается в этой жизни радостей, тем сильнее вы начинаете любить саму жизнь — так уж люди устроены и ничего тут не поделаешь!
— Не вам рассуждать о людях — вы не человек, — деревянным голосом отозвался охотник. — И не нужно капать мне на мозги этой вашей нищебродской моралью! Те, кто говорят, что несчастье может случиться с каждым, просто оправдывают себя, чтобы ни за что не отвечать. У всего есть причина, и в любой своей, как вы выражаетесь, «ненормальности», человек виноват только сам. Не лгите хотя бы сами себе, Борис: если бы вы семь лет назад не разругались с родителями, не хлопнули бы дверью и не уехали ночью гулять за город, чтобы пар выпустить и заодно их заставить за себя поволноваться, вы бы не встретили там Григорьева и сейчас были бы самым обычным человеком. Если бы ваша дура Верочка не поперлась в полнолуние на дачу за своей «великой любовью» Громовым, потому что решила, что он ей там с кем-то изменяет, на нее бы не накинулась почти вся ваша стая! Если бы Крижевская не стала общаться с этими своими неформалами-ролевиками, они бы не потащили ее в лес и не бросили там, как только услышали волчий вой… Все, каждый из вас еще тогда, в человеческой жизни, был неблагополучным, плевал на других людей и хотел во всем от них отличаться. И то, что с вами случилось — это не случайная беда, это именно то, к чему вы сами стремились, то, чего вы заслужили!
— Да что вы говорите! — чуть наигранно всплеснул руками Борис. — Почему же вы тогда назвали только троих из нашей стаи, почему по всем остальным не прошлись? Вы ведь в курсе, как каждый из нас стал вервольфом! Вы знаете, что Филипп когда-то давно искал в лесу потерявшегося ребенка, а Афанасий два года назад сам случайно там заблудился. Что Тимофей был лесником где-то в Сибири, а Антон — сыном уважаемого банкира, которого похитили, чтобы получить выкуп, а потом испугались и спрятали за городом в какой-то яме. И про остальных наших девчонок знаете, что они отправились в поход с воспитанными мальчиками из благополучных семей, которые даже не попытались их защитить. И про Евгения из подмосковной стаи — помните, он в прошлом году к Филиппу приезжал? — про него вам тоже известно, что он просто сидел у себя дома и никого не трогал, а его сосед в полнолуние и за город не поехал, и таблетки забыл принять. Ну и чем они все виноваты в том, что теперь каждый месяц становятся хищниками?
— Это исключения, — без особой уверенности отмахнулся от него охотник.
— Нет, Ким, исключения — это как раз такие, как я, те, кого вы называете «неблагополучными», — Борис поднялся со стула и теперь наступал на своего оппонента, заставляя его отодвигаться в сторону. — Есть статистика, и вы, охотники, прекрасно ее знаете: девяносто процентов оборотней в прошлом были вполне себе добропорядочными людьми, и все, что с ними случилось — это именно несчастье, о котором они не могли знать заранее и которое просто физически не могли предотвратить. И только оставшиеся десять — да, полезли, куда не следовало, по глупости или какие-нибудь свои темные делишки обделывали, вот как наш новенький, например… И, простите, чуть не забыл, среди тех девяноста процентов примерно треть — бывшие охотники на вервольфов, тоже очень хорошие, сильные и смелые личности, которые тоже, наверное, раньше думали, что если их укусят на задании, они первым же делом пустят себе серебряную пулю в висок, потому что такая жизнь, как у оборотня, им на фиг не нужна!
Ким отшатнулся назад, ударившись спиной о шаткий столик. Борис увидел, как его лицо исказилось от злости, к которой примешивалась немалая доля страха. Рука охотника сама, машинально, скользнула к висящей на поясе кобуре.
— Ну давай, смелее, превращайся! — словно бы выплевывая слова, бросил Ким вервольфу в лицо. — Дай мне повод, и я тебя застрелю! На самых что ни на есть законных основаниях.
— Не дождешься, — Борис сделал шаг назад, постепенно успокаиваясь. На смену злости и возмущению пришла досада — и чего он вообще так распалился, зачем пошел у Кима на поводу и устроил эту ссору? Напугал бедного молодого человека, из всех охотников, между прочим, самого адекватного…
— Вы еще что-нибудь хотите узнать? — спросил он нарочито вежливым тоном.
— Я хочу знать только одно — где сейчас ваша новая жертва, — резко ответил Ким. — В идеале, конечно, неплохо было бы еще выяснить, где вы Громова прячете, но я на это и не надеюсь — вы все об этом будете молчать, как партизаны. Ведь верно?
— Верно, — кивнул Борис. — Своих мы не выдаем.
— Держитесь друг за друга, как… животные в стаде! — в сердцах плюнул Ким и устало опустился на один из стульев.
