Свет был немигающим и теплым; лучи уходили в бесконечность, и в тех местах, где они падали на стены, камни утрачивали материальность. Пространство комнаты оказалось заключенным в мерцающий восьмиугольник с непоколебимыми гранями и зыбкими углами.
Дверь уже трещала под ударами топоров.
Шут проглотил комок, подкативший к горлу. Он не имел понятия о том, что вызвало появление магических лучей – его собственные вибрации, сильнейшее желание спрятаться, исчезнуть, стать невидимым (как когда-то Чилис) или помощь извне, но тогда это могла быть не помощь, а ловушка. Впрочем, у него уже не осталось времени на праздные размышления.
Крепко прижимая к себе сосуд с головой Регины, он шагнул внутрь светящегося столба. Искрящийся вихрь на мгновение ослепил его. Потом перед глазами завертелся хоровод звезд, вдруг ставших удивительно близкими. Стены комнаты раздвигались в стороны, растворяясь в пустоте. Стремительно уменьшался прямоугольник двери, дрожавшей и готовой вот-вот сорваться с петель…
Впервые в своей жизни шут ощутил отсутствие тяжести. Волосы Регины свободно парили над сосудом, как черная корона. Мир проваливался сквозь зрачки Дилгуса, словно через два узких бутылочных горлышка. Он не успевал замечать изменений. Образы, картины, пейзажи, существа… Что-то знакомое, почти знакомое, совершенно чуждое…
Тревожное чувство охватило шута внутри безвыходного лабиринта… Он вдруг понял, что может выбрать место, где проведет остаток своих дней.
Три века назад двери делали на совесть. Топоры с великим трудом крошили старые дубовые доски. Левиур сидел на лавке среди трупов оборотней и неизвестных людей в сером и морщился от грохота, разносившегося по всей башне.
Что заставило его вернуться в замок? Знаменитая интуиция или чей-то приказ? Для него, не привыкшего повиноваться, такое подозрение раньше изменило бы многое. Сейчас он просто вяло размышлял об этом…
Скорее всего, он впервые услышал зов Оракула на расстоянии. Что ж, он прискакал так быстро, как смог. Мучительный клубок ворочался в его голове, словно некий истязатель свивал тончайшие нити из вещества мозга и вытягивал их через дыры в черепе. Конечно, это Оракул призвал его… но ему мешала проклятая дверь!
Он уже хотел отдать приказ поджечь ее, рискуя задохнуться в дыму, когда истонченные доски наконец-то затрещали, и щепки провалились внутрь. Оборотни, прискакавшие с ним из Скел-Могда, выбивали засов. Сквозь дыру в двери герцог уже видел, что в комнате совершенно темно. Слабое воспоминание вдруг зашевелилось в его искалеченном сознании.
Какая-то глупая детская игра… Совсем, как сейчас… Кто-то прячется, а он ищет… Кто-то уже прятался раньше в ЭТОЙ комнате. Маленький мальчик! Его шут?! Нет, кто-то другой. Дурак прятался где-то рядом… Потом – исчезновение, гнев отца, страх – страх, пропитавший все вокруг… Может быть, поэтому он спрятал Оракула именно здесь?!
Он почти вспомнил. Таинственной комнаты боялись слуги, но не оборотни, которым было на все наплевать… Левиур вдруг засмеялся как безумный, восхищаясь собственной находчивостью.
Разбитая дверь, наконец, распахнулась. Герцог вскочил и вошел в комнату, расталкивая телохранителей. Кто-то внес за ним факел. Он остановился, не в силах поверить в очевидное.
Внутри никого не было!
Давний страх пробудился в нем, как это случилось и с Дилгусом, но Левиур был гораздо меньше подвержен человеческим чувствам. Тем более что через секунду его пронзила сильнейшая боль. Он увидел распахнутый сундук и понял, что голова исчезла!..
Сайр почувствовал себя так, будто в одно мгновение потерял отца, мать, сына и Бога. Нестерпимое страдание выжгло его внутренности, и он дико закричал. От его крика содрогнулись даже офицеры Стаи.
Обезумевший герцог выхватил меч, подскочил к сундуку и начал рубить его, высекая искры из металлических полос и выкрашивая кусочки стали. Тем временем оборотни продолжали свою работу, тщательно обыскивая помещение. Они открыли второй сундук и перерыли его содержимое. Они повторили все то, что когда-то проделали люди герцога в тщетной надежде найти Чилиса… Но они нашли только связку ключей, брошенную на пол.
Опустошенный и обессилевший Левиур, пошатываясь, вышел из башни и погрузился в прохладу осенней ночи.
Все случившееся не укладывалось в голове. Комната, запертая изнутри… Исчезнувший похититель… Исчезнувший Оракул… Что теперь делать?..
Герцог был растерян и подавлен. Без приказов хозяина Левиур был всего лишь внушительным человеческим манекеном.
Глава двадцатая
Галерея миров
Дилгус находился в галерее, задняя стена и арки которой были выплавлены из первозданного мрака. Он медленно перемещался вдоль стены, и под каждой аркой открывался вид на совершенно особенный мир.
Шут был уверен в том, что время стоит на месте; он плыл по реке безвременья. Миры, застигнутые врасплох, обнажали перед ним свои самые худшие и самые лучшие стороны… Он ощутил движение в сосуде и увидел лицо Регины, снова всплывавшее к свету. Она тоже смотрела на волшебное чередование застывших картин.
Мимо проплыл пейзаж, озаренный ласковым сиянием солнца, полный гармонии и красоты. Это место излучало сверхъестественный покой. Можно было остановиться здесь, но любопытство и еще какое-то неописуемое чувство удержали шута. Потом пейзаж исчез.
Под следующей аркой была полутемная, роскошно обставленная комната, в которой женщина занесла кинжал над младенцем, лежавшим в колыбели. Все было предельно реальным – перспектива, воздух, наполненный пылью, перекошенные лица, сумрачные гобелены на стенах… Дилгусу показалось даже, что он слышит непрерывно длившийся крик ребенка. Он был полностью уверен в том, что стоит ему сделать шаг под арку – и картинка оживет, а младенец будет убит. Только горбуну не хотелось проверять это. Тот мир был слишком жестоким. Таким же, как его собственный. Дилгус устал, задыхался от жестокости. Дальше, дальше…
Любовники на берегу океана. Пылающий синий закат. Ослепительная дорога за горизонт. Большие яркие звезды, брошенные в бархат небес. Нежный шепот листьев, возникший в сознании Дилгуса. Два обнаженных тела, изъяны которых выглаживали матовые голубые лучи, застыли, слившись в хрупкую скульптуру, на которой блестели капли влаги. Кожа женщины была такой восхитительно гладкой и манящей, что шуту захотелось протянуть руку и дотронуться до нее.
Он знал, что тогда произойдет. Он останется там навсегда и всегда будет лишним, но хотя бы сможет смотреть на женщину, любоваться ею!.. Дьявольски извращенное и жестокое искушение!.. У Дилгуса закружилась голова. Что-то опять удержало его в безвременном потоке. Черная стена арки навеки закрыла отвергнутый им мир.
