Тоби лишь утробно мычит и продолжает поджигать ходячих ящеров.
— Зачем приходили полицейские?
— Харпер пропал.
Ева не сразу соображает, что к чему. Но потом вспоминает разговор мужчин у газетного киоска.
— Пропал? Что значит пропал?
Еве хорошо знаком ужас, таящийся за этим словом.
— В пятницу он не вернулся домой. С вечеринки.
Харпер, конечно, грубое животное, но он дружит с Тоби, и, возможно, он попал в беду.
— О господи, — говорит она. — Какой кошмар. Моя мама пропала два года назад. Мы до сих пор…
— Клара наверняка что-то знает, — резко перебивает Тоби. — Эта тупая стерва. Я уверен, она что-то знает.
— Клара не стерва.
Тоби недовольно хмурится:
— А кто?
— Она моя подруга.
Дверь распахивается, и в комнату, виляя хвостом, влетает неугомонный сеттер. Ева гладит пса и позволяет ему вылизать ей руку. Тоби тем временем продолжает:
— Нет. Ты просто с ней тусуешься, потому что ты новенькая. Так всегда бывает. Когда переходишь в новую школу, тебе приходится тусоваться с чокнутыми очкастыми уродками. Но ты тут уже не первый месяц. Пора завести подружку, ну, не знаю, такую, как ты. Вместо этой стервы с ее придурочным братцем. — Сеттер подходит к Тоби и тычется носом ему в ногу, но мальчик резко отпихивает его от себя. — Тупой пес.
Ева смотрит на экран. «Игра окончена».
Наверное, так и есть.
— Пожалуй, я пойду, — говорит она, поднимаясь.
— Кстати, у вас не так много времени.
— Что?
— Отцу нужны деньги. За аренду.
Ева смотрит на Тоби. Очередная эгоистичная свинья в ее длинном списке разочарований.
— Спасибо. — Она твердо намерена ничем не выдать своих чувств. — Я передам.
Раньше бы Клара Рэдли не на шутку перепугалась, если бы ей пришлось сидеть в гостиной на диване между родителями и отвечать на расспросы полиции о парне, в чьей смерти она повинна. Тем более что сосед, похоже, приложил все усилия, чтобы бросить на нее тень подозрения. Но, как ни странно, никакого волнения она не ощущает и в помине. Это оказалось не страшнее, чем сходить на почту.
Клара понимает, что беспокоиться следует, она даже честно старается разделить тревогу матери, но у нее не получается. По крайней мере, не до нужной степени. В каком-то смысле это даже забавно.
— Итак, позволь спросить, почему Стюарт пошел за тобой, — начинает один из полицейских. Мужчина, констебль Хен-что-то-там. Он вежливо улыбается, как и сидящая рядом с ним женщина. Беседа ведется в дружелюбном тоне.
— Не знаю, — отвечает Клара. — Думаю, это Тоби его подговорил. Он славится жестокими шутками.
— Что ты имеешь в виду?
— Что он не очень хороший человек.
— Клара, — строго перебивает Хелен.
— Хелен, не надо, — вмешивается Питер. — Пусть рассказывает.
— Так, — продолжает полицейский. Задумчиво уставившись на бежевый ковер, он делает глоток кофе. — Кстати, у вас красивый дом. Немного напоминает дом моей мамы.
— Спасибо, — с наигранной непринужденностью откликается Хелен. — Мы переделали гостиную прошлым летом. До этого здесь было мрачновато.
— Правда мило, — добавляет женщина.
«Ценительница выискалась», — думает Клара, обратившая внимание на то, что уродливые кудряшки гостьи собраны в пучок, какой часто носят женщины-полицейские, а прямоугольная челка висит на лбу, словно грязевой щиток.
Откуда только эти стервозные мысли?
Ей теперь хочется высмеивать всех и вся, хотя бы про себя. Все такое фальшивое, даже эта комната с дурацкими пустыми вазами и маленьким телевизором, якобы подчеркивающим их вкус, кажется не более естественной, чем рекламный ролик.
— Итак, — возвращается к теме констебль, — он пошел за тобой? И что ты сказала? А он что-нибудь тебе сказал?
— Ну да.
— Что? Что он сказал?
Кларе хочется повалять дурака.
— Он сказал: «Клара, погоди».
Наступает тишина. Полицейские переглядываются:
— И?..
— А потом он заявил, что я ему нравлюсь. Меня это удивило, потому что обычно ко мне мальчишки с такими признаниями не подходят. Но он был пьян и начал наглеть, я попробовала как-то тактично отвязаться от него, а он… неловко даже говорить… он заплакал.
— Заплакал?
— Да. Я же говорю, он был пьян. От него разило спиртным. Но все равно ужасно странно было видеть его в слезах, это совершенно не в его характере. Никогда бы не подумала, что он такой чувствительный, но чужая душа потемки, правда ведь?
— Да. И что случилось потом?
— Ничего. Ну, то есть он плакал. Я, наверное, должна была как-то его утешить, что ли, но я ничего не сделала. Ну и вот.
Женщина с челкой, похожей на грязевой щиток, поднимает глаза от своих записей. Она вдруг как-то насторожилась.
— Вот?
— Да. Ну, он ушел.
— Куда ушел?
— Не знаю. Обратно на вечеринку.
— После того, как ушла ты, на вечеринке его не видели.
— Ну, значит, куда-то еще.
— Куда?
— Понятия не имею. Говорю же, он был не в себе.
— Он был не в себе и просто ушел. И это все?
Хелен не выдерживает:
— Она так расстроена из-за того, что бедолага Стюарт пропал и…
— Ничего подобного, — встревает Клара. Полицейские от неожиданности на мгновение оставляют в покое свои блокноты. — Вовсе меня его исчезновение не расстраивает. Не понимаю, почему, стоит кому-нибудь умереть, тут же начинается: ах, какой он был замечательный, ну просто святой. Даже если при жизни всех от него воротило.
У женщины-констебля такой вид, словно она обо что-то споткнулась.
— Ты сказала «умереть».
Поначалу до Клары не доходит, что тут такого.
— А?
— Ты только что сказала «стоит кому-нибудь умереть». Насколько нам известно, Стюарт пропал. Вот и все. Или у тебя есть другие сведения?
— Да это просто образное выражение.
Питер откашливается и протягивает руку за спиной у Клары, чтобы незаметно похлопать Хелен по плечу.
Полицейские пристально смотрят на Клару. Ей становится неловко.
— Нет. Я говорила в общем.
К ее удивлению, мать встает.
— Мам?
Хелен натянуто улыбается:
— Пойду достану белье из сушилки. А то она пищит.
Полицейские озадачены не меньше Клары. Никто никакого писка не слышит.
Когда Хелен стучит в окно фургона, Уилл не спит. Он разглядывает высохшие застарелые капли крови на потолке. Своего рода звездная карта истории его кутежей. Он еще и лежит на этой истории — под матрасом в дневниках в кожаном переплете у него хранится детальное описание всех его безумных ночных похождений.
