Пока крестьяне покатывались со смеху, Лашене спешился и зашлепал по грязи по направлению к своему приятелю. Но Пелисье и сам уже добрался до края ямы и с трудом, уцепившись за траву, выполз на твердую почву. К счастью, и лошадь его, дико заржав, встала на дыбы и уперлась передними ногами в земную твердь. Собрав все силы и совершив великолепный рывок, от которого лопнули подпруги, несчастный скакун выскочил из трясины, хрипя от натуги и громко фыркая. Он замотал головой, и во все стороны полетели хлопья пены, покрывавшей морду лошади, и зловонные капли болотной жижи, причем большая часть этого малоприятного ливня обрушилась на еще не успевшего перевести дух незадачливого наездника, так что он вымок с головы до пят, да еще и весь его роскошный камзол и элегантная шляпа с перьями оказались покрыты толстым слоем тины! Шатели и их закадычные друзья с кумовьями потихоньку отступали к опушке леса. Антуан немного отстал от всей честной компании. Оскорбленный в лучших чувствах Пелисье бросился вслед за обидчиками и схватил Антуана за ворот.
– Наглец! Негодяй! Мерзавец! В тюрьму его! Да я тебя там сгною!– вопил разъяренный егерь.
Шатели обернулись и поняли, что это уже не шутки. Они разом вскинули ружья к плечу... Лашене, уже успевший сесть в седло, направил своего скакуна прямо на них. Вот-вот могло произойти столкновение, которое непременно закончилось бы кровопролитием. Но Жан Шатель, человек пожилой и наиболее разумный из всех присутствующих, первым осознал, каков будет финал у этой истории. Рассудок возобладал над чувствами, и он опустил ружье, а затем приказал и сыновьям последовать его примеру.
Надо сказать, что опомнился Жан Шатель вовремя, ибо Антуан уже держал Пелисье на мушке. Вечером того же дня все трое Шателей были арестованы при большом стечении народа и препровождены в тюрьму в Соге. Пелисье и Лашене составили подробный протокол об утреннем происшествии, а господин Антуан де Ботер настрочил жалобу членам городского совета Сога, а также написал весьма слезное послание интенданту Лангедока. Следует отметить и тот факт, что практически сразу после заточения Шателей в тюрьму господин Антуан де Ботерн и его сын потребовали у властей провинции защиты от возможных недружественных' действий некоторых жителей. Они писали: «Мы нуждаемся, господин интендант, в защите. Сударь, соблаговолите прислать нам в помощь двух конных полицейских, окажите нам такую милость. Я обратился с подобной же просьбой и к господину Баленвиллье... Погода стоит отвратительная... Пшеница гниет на корню (следовало бы написать «рожь», да господин Антуан в таких вещах не разбирался)... Крестьянам грозит голод, а нищета в этом краю и без того царит просто неописуемая...»
Что произошло в последующие дни? Без сомнения, никто так никогда и не узнает точно. Возможно, господин де Ботерн искренне уверовал тогда в то, что край навсегда избавлен от Зверя благодаря Промыслу Божьему. А потому он повсюду прославлял «Девственницу из Жеводана» и устраивал в ее честь пышные празднества, как будто это была новоявленная Жанна д'Арк. Внезапно по всем городам и весям Жеводана разнеслась весть, что в Бессере полным ходом идут приготовления к торжественной религиозной церемонии, каковая и состоялась 19 августа. На ней присутствовало практически все духовенство нашего края. Торжественную мессу служил аббат фурнье, местный кюре, бывший в приятельских отношениях с Жаном Шателем. Настоятель монастыря в Пибраке, викарий из Пибрака, кюре из Бантежа, из Польяка, из Нозероля – все присутствовали на торжественном богослужении Кюре из Бантежа привел в Бессер всех своих прихожан, лично возглавив процессию. Церковь в Бессере оказалась слишком мала, чтобы вместить всех молящихся. Затем по дорогам вокруг деревни был устроен настоящий крестный ход, в коем приняли участие господин Антуан де Ботерн, его сын граф де Турнон, господин де Лафон (брат субинтенданта), все егеря и доезжачие, все в блестящей парадной униформе и при оружии. В завершении обряда были прочитаны благодарственная молитва и «Отче наш». Все присутствующие истово молились о здравии Его Величества и возносили хвалы Господу за Его неизреченную милость. Затем господин Антуан де Ботерн дал обед в честь священнослужителей и вручил каждому деревенскому кюре определенную сумму денег для оказания помощи наибеднейшим из их прихожан Он также сам лично роздал деньги бедным крестьянам, на коих ему указали святые отцы.
Через неделю, 25 августа, в день Людовике Святого, нас порадовали фейерверком после того, как в церкви Бессера прошло столь же торжественное богослужение, как и 19 числа. А мы в это время как раз узнали, что «Девственница из Жеводана» вовсе не уничтожила Зверя. И эти блестящие, разряженные в пух и прах господа наверняка об этом знали, когда служили торжественные мессы и участвовали в процессиях. Вечером 18 августа молоденький юноша, почти мальчик, подвергся нападению в приходе Жюлианж. Кюре из Жюлианжа тотчас же доложил о сем прискорбном случае своему начальству в Манде, а на следующий день он не пошел на торжественную службу в Бессер.
В те же самые дни господин Антуан де Ботер без устали писал письма судьям в Сог, интенданту Лангедока, господину де Лафону, графу – де Монкану (командующему частями регулярной королевской армии), извещая их о ходе следствия по делу Шателей и осаждая всех просьбами о том, чтобы его врагов держали в тюрьме еще четыре дня после того, как он и его люди покинут Лангедок, ибо, по его утверждению, Шатели были мстительны и от них молено было ожидать любой пакости.
Полагаю, бессвязные, путаные воспоминания крестьянского подростка будут не слишком много значить, когда рано или поздно кто-нибудь напишет историю Зверя. Но я помню, что граф де Моранжье вступился за Шателей и особенно – за Антуана. Где и когда познакомились эти два жутких, зловещих типа? Уж не на острове ли Менорка, когда граф, бывший в то время в чине полковника, командовал там гарнизоном? Возможно, именно тогда Антуану Шателю удалось бежать из плена и он нашел на острове приют? А может, именно граф и помог ему вернуться на родину? Кстати, примерно в то же самое время поползли слухи, что граф де Моранжье, погрязший в пороках и окончательно запутавшийся в долгах, оказался в столь безвыходном положении, что продал душу дьяволу...
Вот уже более года мы жили в тревоге и страхе. Мы были сбиты с толку, мы не знали, кому и чему верить. Мысленно перебирая все известные мне факты, я пришел к выводу, что бедствие сначала охватило весь Жеводан, а затем постепенно Зверь как бы сужал район своих действий. И действительно, сначала чудовище творило свои черные дела к востоку от гор Маржерид, потом оно переместилось к западу и принялось проливать кровь в Фонтане, Римезе, Серверетте, около Сен-Шели, где располагалось родовое гнездо господ Апшье. Именно там множество раз преследовали его драгуны в период с ноября по март.
