— И не только, — Аверин зло махнул в сторону зала. — Неформалы, сектанты, просто лодыри — вот они, наши погрязшие во мраке кадры. Наши непутёвые дети. Те, кто всё же досиживают до выпуска из института — сплошь менеджеры, банкиры и управленцы! А некоторым и вовсе образование не нужно. Есть у меня давешний дружок — ныне владелец автомастерской. Так вот, чтобы дочке после института скучно не было, он возьми, да и купи ей салон красоты. А что, разве право такое не имеет? Пускай малая развлекается, раз больше ничего делать не умеет. Тем более, гламур и тусовки — это смысл всей её жизни. Хотя в большей степени, элементарная зависимость.
Титов пожал плечами.
— Так везде сейчас.
— Тот-то и оно. Но вот только, что эта самая девочка откроет для себя в будущем? Какой она увидит жизнь? Что осмыслит? Какую цель поставит перед собой? Когда она только родилась на свет — у неё всё уже было. Она ничего не достигла, ни за что не боролась, ничто не преодолела. Как ни смешно прозвучит, но ей просто повезло. Наверное, именно в этом и заключается смысл. А как быть с теми, у кого не было ничего изначально? Их философия так же гнила. Все места, где мало платят или заставляют пахать от смены до смены — для них табу! Офис-менеджер, продавец-консультант, помощник юриста — вот манна небесная, остальное их попросту не прельщает! Хотя каждый из них и мечтает жить в роскошном особняке, ездить на дорогущей машине и ни в чём не нуждаться. Они грезят о золотых горах, о Голливуде, о Беверли-Хиллз. Но вот только кто будет водворять эту мечту в жизнь, если работать по-настоящему в нашей стране никто не желает? Кто согласится лезть на высоту для строительства нового дома? Кто пожелает вертеть на морозе гайки? Кто просто пойдёт подметать улицы, чтобы остальным было комфортно гулять? Никто! Никому нет до этого дела! А потому мы и вынуждены пускать внутрь собственных границ чужую рабочую силу. Этот как инъекция, без которой организм не способен жить дальше. Своего рода, нейролептик, что подавил нашу волю, навязав совершенно иную. А пресловутое поколение «некст» будет скатываться и дальше, до тех самых пор, пока — как говаривал сам дедушка Ленин — не провернётся, то есть, не окажется в исходной точке невозврата. Но тогда что же означает такое понятие, как «эволюция»? Похоже, оно больше не несёт смысла. Особенно в современных реалиях. Деградация — вот наш удел.
Титов вздохнул.
— Думаю, ты в чём-то прав. Политика нынешнего государства имеет серьёзные недостатки. И касаются они, в первую очередь, кадров и морали. Мы утратили истину… но, самым невероятным образом, обрели затравленную во времена коммунизма веру. Только вот непонятно, во что или в кого… Однако мы всё ещё в силах преодолеть этот барьер. Исправить закравшуюся в систему ошибку. Именно ради достижения такой цели я и хочу, чтобы ты, Ярослав, меня выслушал, — Титов протянул обратно принятые деньги. — И ещё, я всё же хотел бы заплатить.
Аверин зло отмахнулся.
— Да отстань ты! Говорю же, что это так просто — тебя хотел проверить, что за человек. А о нём, — Аверин кивнул в сторону раскачивающейся чебуречной, — даже не думай — не возьмёт он ничего. Равшан хоть и грязный узбек, а морали и принципов в нём побольше, чем в любом современном студенте, изучающем общие принципы морали и гуманизма. Мы с ним сами потом сочтёмся — лады?
Титов, с сомнением, сунул пятисотку в карман.
— Что ж, так и быть, воля твоя. Но впредь, не советую проверять личностные качества людей подобным образом — можно серьёзно ошибиться.
— Хм, а ты не дурак.
— Просто выискивать подвох именно так — бессмысленно. Если только ты не знаешь изначально, какую цену я готов заплатить за достижение собственной цели.
— И какую цену ты готов заплатить теперь? — Аверин с прищуром посмотрел на невозмутимого Титова.
— Даже не хочешь сперва выслушать меня?
— Потом и выслушаю. Просто если цена меня заинтересует, я буду слушать вдумчиво, а вот если нет…
— Напьешься, как делал прежде?
Аверин недовольно тряхнул головой.
— Не стоит меня снова «лечить».
— И не собирался.
Со стороны чебуречной послышался звон столовых приборов и чурекское бормотание. Спустя пару секунд, из-за покосившейся двери, наспех сколоченной из шифоньера, возник сам Равшан с двумя благоухающими мангалами в одной руке и куском румяного лаваша — в другой.
— Ай, хорошо! — причитал он на ходу, силясь не наступить на активировавшегося кота, что так и норовил заплести спешащие ноги.
— А ну брысь, пошёл! — цыкнул Аверин, подыскивая взглядом что-нибудь увесистое. — Совсем обнаглел, котяра!
— Голод не тётка, — попытался пошутить Титов, но Равшан его тут же перебил:
— Это кто тут голодный? Это Сардина — голодный? Да у него рацион, как у вельможи! Если этот тварь божий голодный, тогда прекрасная Роксана была тихой и скромной! — Равшан всё же досеменил до столика, вручил каждому гостю по скворчащему шампуру и, не церемонясь, отшвырнул кота прочь. — Наглый Сардина — это да!
— Да у него на роже всё написано: хочу халявной сметаны! — Аверин погрозил скрипящему коту кулаком, но тот, словно запрограммированный, заново начал подкрадываться.
Титов понюхал жаркое. Пахло восхитительно. Особенно от прожаренных ломтиков лука, коими было щедро сдобрено пространство между отдельными кусочками мяса.
— Ягнёнок — совсем молодой ещё. Специально для гостей дорогих держу про запас, — Равшан расплылся в добродушной улыбке, затем спохватился, скинул с плеча белое полотенце, устлал им грязный стол и, лишь расправив каждую складочку, водрузил поверх своеобразного свана рассыпчатый лаваш. — Кушайте, приятного аппетита.
— Спасибо, Равшан, ты настоящий… узбек, — Аверин выдохнул, будто перед «стопкой» и принялся за шашлык.
— Спасибо, — Титов отыскал кусочек поменьше, аккуратно снял тот с шампура и кинул подкрадывающемуся коту.
— Ай, зря, господин хороший, — запричитал Равшан, качая головой, — совсем Сардина совесть потеряет теперь. Наглый будет, по столам бегать будет, покоя никому давать не будет.
Титов улыбнулся.
— Да пусть тварь порадуется. Когда ещё меня к вам, сюда, попутным ветром занесёт.
— Так вы заходите хоть каждый день, добрый человек, — мы только рады! — Равшан искренне улыбался, будто малолетний ребёнок, в ожидании похвалы, и хлопал жиденькими ресницами.
Аверин оторвался от трапезы.
— Так, Равшан, хорош языком чесать! Мы сюда побеседовать зашли, причём с глазу на глаз, — разговор у нас серьёзный. Поднимешь?
— Ах, как не понять! — Равшан снова засуетился; принялся бочком пятиться к своей будке, точно любопытный рак-отшельник, которого без дела попросили прочь. — Равшан всё понимает. Ему только намекни, и он сразу не при делах.
