Ди не любила, когда на нее давили.
– Это твой выбор, – только и сказала она.
– Да, мой. Мы сами делаем наш выбор.
Дженни посмотрела на кольцо на пальце.
– Мы многое можем выбрать.
И Том стал другим – тот факт, что у Дженни на пальце было кольцо, уже доказывал, насколько он изменился. Он ни словом не обмолвился об этом; она даже думала, что это не пришло ему в голову.
Он понял.
Если нет, то Дженни никогда не будет счастлива. Сейчас она знала, что он не возненавидит ее, если она во сне постарается направить Джулиана в прекрасный сон. Он, может, и не захочет об этом слушать, но не расстроится.
Дженни подумала, что он изменился больше всех. Или, может, больше всех изменилась она?
– Машина подъехала, – сказал Майкл. – Так, сначала нам надо к врачу… – Он заглянул в исписанный каракулями листок.
– Нет, сначала мы поедем в «Вестерн юнион», а потом к врачу, – возразила Одри, забирая у него список, – потом…
– Потом мы поедим, – расплылся в улыбке Майкл.
– Apres yobs, [6]– не удержалась Ди, пропуская их в дверь, когда Одри вздернула бровь и ухмыльнулась.
– Я тоже могу разбрасываться иностранными словами, Bonjours. [7]О solo mio, [8]Gesundheit. [9]
– D’accord, [10]– согласилась Одри и подмигнула.
Зак и Саммер вышли из дома. Дженни на мгновение задержалась на пороге и обернулась.
Холл пуст, дверь в подвал закрыта. Это хорошо. Если хотя бы один взрослый выслушает Дженни, ей надо будет убедить их никогда больше не открывать эту дверь.
Она повернулась и вышла на улицу.
По пути к машине Майкл сказал то, что мог сказать только Майкл. Он был сыном своего отца – писателя-фантаста.
– Послушайте! А что, если однажды кто-нибудь снова напишет имя Джулиана на «Доске жизни»? – спросил он.
Том на мгновение замер, пока Дженни не взяла его под руку.
– Даже не думай об этом, – сказал он. – Этого никогда не произойдет.
– Мне тоже кажется, что нет. Я просто предположил.
Дженни не могла дать волю скорби, которую чувствовала, – ей надо было строить свою жизнь. Многое обдумать. Она не могла сейчас просто пойти вслед за Томом. Она должна была сама решить, чего хочет.
«Что мне нравится? – подумала она, – Плавать. Компьютер. Кошки. Помогать людям. Дети. Цветы».
Она не знала, как соединить все это воедино, – ей надо найти свой путь.
И потом, она, Дженни Торнтон, сама себе хозяйка.
Прежде чем сесть в такси, она взглянула на небо Пенсильвании. Оно было невероятно синее – синее самого синего неба, какое только можно себе представить. Невероятно красивый, светящийся цвет, который, казалось, так много обещал.
Если Джулиан когда-нибудь возродится, она пожелает ему добра.
